Чумовые истории. Пёстрый сборник
Шрифт:
Рождение сверх новой сверх сверх сверх. Затменье тысяч звезд. Абсолютный свет, заглядывающий на задворки самых нищих Галактик.
Сим начинаю описание экономической географии, культуры и новейшей истории Мораньи-Мораны. Всё по порядку…
Глава 1. Климат и нравы: здесь всё цветет.
Моранья-Морана расположена на континенте, формой напоминающем кастрюлю, где горы – это её периметр, а дно – просторная плодородная равнина с реками, текущими с ледников. Отличия той планеты (Иртмы) от Земли – полное отсутствие морей и океанов, а также какой-либо разумной живности за пределами этой утопической долины. Площадь равняется приблизительно Африке. Климатические условия благоприятствуют развитию сельского хозяйства. Зимы непродолжительные, теплые и влажные. Почвы – богатые минералами и органикой целинные черноземы. Преимущественно лесостепи и пойменные луга, встречаются заболоченные местности и овраги, но в основном ландшафты – это зеленые речные долины с холмами. Среднегодовые температуры за пятьдесят лет +12* по Цельсию, при летнем минимуме +38 и абсолютном максимуме +51, зимой же земля почти никогда не покрывается снегом, и средние температуры холодных месяцев +15, рекордный минимум -7. В горах наблюдается высотная зональность. Горы высокие, молодые, по всей стране часты землетрясения. Отсутствие океанов и спутников и приблизительно равная по толщине кора у этой довольно маленькой 0,7 земного диаметра планеты приводят к поистине колоссальным сейсмическим явлениям. Часто наблюдается т.н."оседание континентов", т.е. в основном огромные каменные платформы не плавают на магме подобно айсбергам в ледяных полях Земли, но испытывают сжатие у полюсов и выталкиваются вверх или вниз с катастрофической быстротой. Природа за пределами долины Мораньи похожа на сернисто-вулканический ад, где за сутки с небольшим гора может обрушиться в пропасть в несколько километров глубиной или за ночь, будто грибы после дождя, появляются вулканические гряды. Так же там часты песчаные бури с ураганными ветрами и взрывы газов в подземных карстах. Возможно поэтому народы Мораньи никогда не отличались дерзким духом первооткрывателей и путешественников, охочих к перемене мест, обремененных поиском лучшей доли, которыми богата земная история. Всего в долине пять крупных рек и приблизительно 211 притоков и рек поменьше, которые в давние времена пересыхали в летние месяцы, а на зиму приходилась пора половодий и наводнений. Строительство городов, в отличие от земных, также никогда не было привязано к наличию водоемов или возвышенностей, отвечающих военным или религиозным традициям. Старые постройки возводились преимущественно каменными и этажными, верхние этажи нависали над нижними и соединялись крытыми галереями-мостами друг с другом. Стены всегда были 10-15 метров толщиной, сужались кверху и удивительно устойчивы к столь частым землетрясениям. Сложно представить, сколько усилий требовалось первопоселенцам для возведения сложных архитектурных форм, но они быстро перешли на изготовление штампованых элементов, которые крепились всухую специальными г и с образными колодками из гранитных пород. Материал, использованный аборигенами, походил на нынешний полимерный камень и его аналоги.
Еще одно яркое отличие от землян, которые с самой зари своего существования в силу психологических особенностей вырабатывали сложные системы верований во что угодно, моранцы всегда оставались сухими рационалистами и педантами. И хотя эмоциональная сфера их была развита и не менее подвижна, чем людская, у них были и поэзия, и музыка, но они от начала до конца верили исключительно в технический прогресс, в шестерёнку и колесо, в бога-на-машине. Ударники-стахановцы и инженеры были в почете у этого общества, хотя чрезмерное расточительство ресурсов никогда не поощрялось. Этот замкнутый мирок, эдем, был для народа всем, колыбелью и житницей цивилизации. В чем-то принципы организации быта, общества оставалось родство по крови и клановая иерархия. Это была не кастовая система браманской Индии, кланы мобильны и открыты, не было запрета на переход от одного "сюзерена" к другому, но кормиться из двух кормушек разом, мягко говоря, порицалось.
О том, что мир и порядок созданы искусственно неким искушенным творцом, не было тайной, но и не было предметом поклонения. Общество нацелено на результат, на настоящее и будущее, на удержание позиций, а не исследование прошлого. История не интересовала никого. Мистики и схоласты в Моранье никогда не существовали. То был мир формул и высокоэнергетических установок. И всё же общество было не просто расслоено, там процветала махровая сегрегация и рабовладение эпохи парогенераторов. "Рабочий класс" составлял большинство населения долины, а "правящая верхушка", этот скелет, позвоночник и нервный ствол едва ли превосходил 1% от общего числа народа. Хотя путешественнику или гостю могло показаться, что народ этот един, напрашивались аналогии с Римской Империей начала новой эры. Да, в стране была централизованная власть, единый язык и примерно один расовый облик обитателей, но диалекты северян и южан, горцев и жителей речных пойм сильно различались. Это было не просто различие интонаций, ударений, произношения, но зачастую ряды глаголов и имен собственных, будучи изначально однокоренными, теряли всякое сходство. Впрочем, это никому не мешало в силу развитой телепатии. При том, что столичный город был резиденцией правителя, в каждой отдельной области был свой собственный мини-властелин, глава клана, наделенный неограниченной свободой суда и самоуправления "на местах". Их и называли намести.
Семимильными шагами в землях Мораньи развивалась промышленность. Страна практически из аграрной мгновенно превратилась в индустриальную, хотя это не привело к отмиранию сельского хозяйства, но вывело его на более высокий уровень, всё стало механизированным и полуавтоматическим. Валюта, как таковая, не имела хождения, была простой данностью, удобной мерой учета валового продукта в пересчете на душу населения. В архитектуре стали преобладать полусферы и шести-, восьмигранные соты, из которых, как из конструктора, собирали кварталы.
При всем умеренно-влажном климате днем не велись никакие работы. Планета двигалась по эллиптической орбите вокруг светила в три раза превосходящего наше Солнце, день и ночь сменяли друг друга с неравными промежутками, наклон оси вращения был меньше, и наблюдаемая смена времен года была как бы два долгих лета, одна короткая и одна длинная зима, которая почти всегда погружала мир в полярную ночь. Планета как будто качалась на качелях, а не катилась как мячик. Долина освещалась то сильнее, то слабее, то ныряла во мрак. Все эти природные явления нисколько не заботили инопланетян, ресурсов было достаточно, к смене сезонов готовились так, чтоб пережить каждый с наименьшими и целесообразными энергозатратами. В стране всё было эргономично, доступно и рационально. Летоисчисление велось по календарю, включавшему в себя двести дней световых и семьдесят пять темных. Сутки дробились на пять частей, четыре из которых отводились на работу и лишь 1/5 на отдых (в основном сон и прогулки за город). Каждый знал своё место чуть ни с пеленок, обучение оставалось долгим и утомительным процессом. Дети считались общими и одновременно – сами по себе. На Земле первые журналисты, заглянувшие в Моранью, обозвали её муравейником и осиным гнездом, настолько поразила их обобщественность всего и вся. Это была колония организмов, где всё работает будто часы, однажды заведенные неким, нет, не космическим импульсом, сложными биоритмами, но немуритори, у которого есть имя. Он создал весь этот хрупкий мир-кокон среди злых хищных звезд, населил его своими клонами и положил им законы. Все его потомки были не точными его копиями, но приближенными. Бульон, разбавленный водичкой. Гомункулы из лаборатории. Он был тираном в истинном драконовском ключе. Они были его испорченными детьми, рассеянными по обитаемой территории кочевниками. Это не нация, хотя в них просвечивали общие черты, гены их отца. И его изъяны. Но их было мало, я имею в виду количество созданных существ. Основное население откуда-то пришло. Они будто проснулись, как австралийские аборигены, все разом в этом месте. И по пробуждении поняли, что это их мир.
Нельзя сказать, что у всех них (а их наберется без малого четыре миллиона) отсутствовала способность думать или желание выяснить, почему и как, всё так, а не иначе (то – природа гуманоидов), но в глазах попавших в их страну землян все они выглядели вялыми и внушаемыми рабами, тогда как элита, намести, первородные прям лучились кипучей инициативой, их было невозможно своротить с избранного пути или в чем-то переубедить. Число населения оставалось примерно постоянным. Пока однажды…
Глава 2. История и политика: как страну шатало.
"Государство – это я". Так вполне мог думать о себе первый верховный правитель этого отнюдь не карликового государства. Это была империя, а он – её тиран. Затем, лет так через пятнадцать-двадцать успешного движения к светлому коммунистическому будущему, никого не спросясь, он исчез, вместо себя оставив никому не известного выскочку, Виго Сечу.
До того момента в стране не слыхивали ни о войнах, ни об оружии, ни о политической борьбе, как таковой. Каждый держался своего полиса, клана, исполнял свои обязаности и не заботился о делах соседа. Но тут вдруг всплеск необузданной пассионарности.
Виго правил не один. Вместе с Ксандром они составляли дуумвират. И это большой вопрос для маленькой такой компании, кто из них был главнее. Дуумвират продержался недолго. Союз из трех намести с северных гор лишил их полномочий. Тогда внезапно вернулся прежний тиран, уничтожил бунтовщиков и восстановил в правах бывших лидеров. Эта игра длилась без малого еще лет сорок. Наш всеобщий любимец вражиторе снова уехал, Ксандр постепенно вернул себе утраченные "рычаги власти", посадив своих шестерок. За эти годы менялся климат, стал суше и губительнее, выросла радиация, да и народ перестал быть безъязыким стадом, послушным рожку пастуха. Если уж на то пошло, первый и второй раз Создатель исчезал не по своей воле. Интриги, заговоры и покушения следовали чередой и вынудили его уйти.
Первая Эра. Мифическая. Якобы на планете Иртма проходили все положенные стадии её эволюции, как небесного тела. Потом из глубин космоса (параллельной Вселенной) явился Чернокнижник, окинул этот унылый булыжник своими черно-зелеными волчьими глазами с искрой на дне- и образовалась чУдная долина, куда он "вдохнул" жизнь, населив её своими клонами.
Второй этап. Первый день первого года в Моранью с Чернокнижником, чья должность теперь – Великий Констант, прибывают время от времени и остаются, один за другим, Виго Сеча и Ксандр Заможский. Виго всегда держится чуть в стороне, этакий миротворец, возится в политической песочнице, организует партию «Синяя Роза». Придется отбросить нерешительность и сочинить всё по новой. Короче, эти пра-пра-пра-синие Ромашки завяли, не разродившись семенами: напарник Вигин сгинул в результате обычного придворно-коридорного стремительно развернувшегося Заговора-N-1. Тут на сцену выскакивают все как один министры да губернаторы, руки по локоть в черной крови собратьев (хотела уже сказать – собутыльников). Тут тиран, отвлекшийся было на горести Старого Мира (Земли), резко возвращается и отшлепывает хулиганов да так, что те больше не могут кушать твердую пищу и пользоваться уборной. И вновь сваливает.
Кризис власти-1. Что-то типа междуцарствия и темных веков. По стране носятся орды гопников, Ксафа делает мило ручкой – и оказывается в кресле Константа, – как – кстати. Военная акция «Кулак ярости» завершается тотальным успехом. Виго прекращает стенать и лить ручьи слез по павшему товарищу – и вскакивает в постель новенького диктатора.
Выстрел Авроры.
В милое болото Мораньи был направлен тираном его талантливый-стерва-ученик Никки (на стажировку). Это было холостым выстрелом по Зимнему, который, однако, отозвался лавиной в горах. Потому что Никки напел Ксафе, что покуда праотец не повержен (и его первейшие сподвижники – Виго и Шур, так сказать, его "первенцы"), то нечего и думать о безопасности и независимости этого анклава. Ксафа выслушал и сразу проголосовал "за". Виго он отправил ковыряться в залежах урана, а Шу оказался пленником своей глупости.