Чумовые истории. Пёстрый сборник
Шрифт:
– Но ведь эта операция… всё же носит… скорее косметический характер? Она не изменит… вашей сути.
– Конечно, нет. И всё же нам будет спокойнее. Мне надоело. Я же не пещерный зверь какой. Я пришел к вам, потому что не смогу заплатить за молчание. Это не испытание на силу воли, верность долгу или что еще. Увы, так обернулись обстоятельства, что у меня сейчас не лучшие времена. Единственное, что могу предложить за вашу помощь – гостеприимство. Вот, посмотрите, это мой будущий адрес.
Он указал острым ногтем на топографической карте мелкого масштаба, тут же спрятал в карман.
– Это наш будущий дом. Я его куплю ближе к Новому году. Все деньги, которые удается заработать, я сейчас трачу именно на это. Если бы вы согласились сделать операцию в долг… Боюсь, это бы вас оскорбило.
– Вы меня насквозь видите.
– Ну вы-то меня сразу раскусили.
– Сам не знаю, как подступиться. Вы уверены, что лучше сэкономить на лекарствах?
– Всё просто: я когда-то злоупотреблял препаратами морфинового ряда. И теперь ничего не поможет. Не бойтесь, крови не будет вовсе. Режьте смело.
– А потом как? Шовный материал оставить в ране? Придете снимать швы? Срастется ли кость? Она кажется такой старой… Э… хрупкой. А если абсцесс?
– Не бойтесь, доктор. Я вот – уже не боюсь. Зовите меня Беркаши Ласло. Будем друзьями. Настройтесь на победу, и – вперед! На счет приглашения заехать к нам в гости – я совершенно серьезно. Будущей весной, когда вода спадет. Мне же иногда хочется пообщаться с живыми людьми…
***
Куплены были только нейлоновые веревки, гвозди и деревянные балки перекрытий. Не было ни обоев, ни стекол. Известковая побелка, ставни из видавшей виды серой древесины и открытый очаг без трубы. Сверху свисали пучки соломы, вытащенные птицами из крыши. Пол был земляной, у очага – топчан с облезлой шкурой и двумя шерстяными одеялами. Подушки и простыни, скатерть на грубо сколоченном столе впрочем, тоже присутствовали. Плюс четыре плетеные кресла, табурет и ведро.
– Дорогая, что ты скажешь, если в тесте на психологическую совместимость я набрал 128 из 281?
– Дорогой, я скажу, что в нем смысла не больше, чем в песне о мужчине в черном пальто, который танцует с чертями и курами. Лучше брать слоеное тесто, оно надежнее. Не играет роли, нас распишет какой-нибудь чиновник.
– Знаешь, я хочу жениться на тебе. Жениться перед богом и людьми.
– Хочешь сделать из меня порядочную женщину?
– Нет. Это я вел себя нечестно. Мне надо… опомниться.
– Ты должен спросить моего согласия. Это называется "сделать предложение". Я это пропустила?
– О. Ты выйдешь за несчастного глупого старика?
– О. Ну разве что – в последний раз. Я пытаюсь объяснить тебе, что вчерашняя боль – это частица сегодняшнего счастья. Не надо закрывать двери. На улице зябко. Пусть стучат – и заходят в дом. Я не удивлюсь, если твои бывшие фавориты залезут и сюда. Они как тараканы, что ли? Нет, клопы. Мне ужасно не хочется узнавать ближе их привычки, их прозвища и заслуги в той, твоей прошлой не-жизни. Ты был как бы ледяной принц пиявок, мои поздравления. Но вдруг кто из них – Златоуст, и вовсе не за красноречие?.. Брр.
– Когда льется кровь, надо или пить её, или умереть, – ответил он ей тихо по-гречески.
– Что? Мы ведь в эти горы полезли исключительно, чтобы скрыться от них, или нет, любоваться видами?
Она фыркала в огонь, ворочая уголья ломиком. На полке из плоских камней стояли медные кастрюли и кувшины.
Шур сидел в тени гигантского болиголова, обмахиваясь его ветвью вместо веера. На улице припекало.
– Вы пол оставите земляным или положите деревянный настил? Если чё – зовите, помогу.
– Много вас тут, помощников, шныряет.
– Много-не много, но я реально помогу.
– У вас тут миленько. Нет, правда. Бэз хотел даже переступить через свою гордость творца и расписать вам набор посуды. Петухами. Под Хохлому. Да кому я говорю? Вообще-то я пришел за кольцом.
– О, оно не снимается, я уже пытался, увы.
– Я это предусмотрел.
И с этими словами он полез в нагрудный карман и вытащил элегантную мини-гильотину для сигар.
– Тебе, что, не жаль одного моего пальца?!
– А тебе, что, жаль? Пожертвовав двумя фалангами, ты спасешься от худших зол.
– Будь это моя левая рука – я бы ни секунды не раздумывал, на, распарывай шов и забирай всю кисть, играйся, пока не надоест. Но эта же – моя собственная.
– Человеку, даже семи пядей во лбу, безымянный палец в принципе ни к чему. Все люди обычно превосходно манипулируют тремя первыми. Нейрохирурги не исключение.
Дальше они молча мерили друг друга взглядами. Не было в них ни злобы, ни ревности, ни желаний. Любопытство? Спокойное, чуточку самолюбивое признание чужой силы.
– Я подарю тебе ситечко для чаю. А Юленька просил передать этот брелок в виде боксерской перчатки, прицепишь к ключам от твоего эксклюзивного авто. О о о. На такой свадьбе еще никто из нас на своем веку не гуливал. Делаем ставки! Я за Сметану!
Чик – и нету.
– Мастера гуманности были эти революционеры. Усекновение главы поставить на конвейер… Ай.
Крови не выдоилось и капли, но, однако же… Он расслабленно откинулся, потирая лоб тыльной стороной увечной руки. А Шур с ловкостью кошки подхватил упавшую реликвию, палец выкинул в окно – э! – а перстень сунул в платочек, а платочек в нагрудный карман.
– Не смею боле вас стеснять.
И откланялся.
– Я хотел Жибе пригласить. Как думаешь, ради такого дела его отпустят?
– А что, думаешь, нет?
– Э! Эй! Палец-то мог на лед положить, а не швырять будто корм свиньям.
Аиша оперлась грудью о стол, извив бровей змеями струился по довольному лицу.
– Скажу банальность: ну и пи****с этот твой Молохов.
– Ты еще с моими дорогими родственниками не знакома. Я тебе рассказывал о брате Раду, дяде Яноше и зяте Аттиле?.. Тут поможет разве что Валерьянка.