Чура
Шрифт:
Или это розыгрыш? Мало ли какое у оборотней чувство юмора…
– Сева, ты считаешь, это смешно?
– Что именно?
– Пугать меня подобной бессмыслицей!
– Я вовсе не пугаю. Наоборот, говорю прямо и совершенно серьезно.
– Все равно ничего не понимаю. По-твоему, я – белка, которую можно посадить в клетку ради собственного удовольствия? Или в городе нет женщины, которая бы удовлетворила все твои потребности?! На кой ляд я тебе вообще сдалась?
Всеволод устало выдохнул, а через мгновенье я снова оказалась в кольце его рук.
– Мне с тобой хорошо, – тихо сказал он, глядя мне прямо в глаза. –
– А как же я? – ответила, настойчиво пытаясь высвободиться. – Мои желания не имеют никакого значения? Что если я не хочу сидеть здесь рядом с тобой? Что если у меня свои планы на жизнь, и в них ну никак не входит перспектива быть успокоительным для странного малознакомого мужчины?
– Мы знакомы не так уж мало, – заметил Сева, сжав меня крепче. – По крайней мере, тебе обо мне известны такие факты, которых не знают многие мои коллеги и друзья. Что же касается желаний, то, поверь, Анечка, я могу предложить в разы больше, чем ты можешь захотеть. Главное – будь такой же хорошей девочкой, какой была эти два дня.
В его взгляде сквозила такая уверенность, что мое негодование снова уступило место страху.
Похоже, он настроен решительно и переговоры ни к чему путному не приведут. Силой и напором от проблемы тоже не избавиться – куда уж мне тягаться с таким мощным мужиком. Тут надо работать головой, да побыстрее, ибо перспектива стать для Севы ручной зверюшкой – совершеннейшая дичь.
– Ты ведь помнишь, что удерживать человека взаперти вопреки его воле – незаконно? – стараясь говорить спокойно, уточнила я.
– С этим я как-нибудь разберусь, – странно улыбнулся Всеволод.
– А как же мои родные? Я больше никогда их не увижу?
– Увидишь, конечно. Но позже, в городе.
Глаза защипало, и в них сверкнули слезы.
– У моего дедушки слабое сердце. От волнения ему может стать плохо, и он умрет раньше, чем узнает, что я жива и здорова.
По щеке скользнула крупная соленая капля. Сева осторожно вытер ее пальцем.
– Не надо так расстраиваться, маленькая. Если хочешь, напиши родным письмо, а я завтра утром отнесу его в деревню.
Хорошая идея. Просто замечательная. Причем, самое замечательное в ней то, что Всеволод предложил ее сам.
– В Красово живет много стариков. Как ты найдешь нужный дом?
– По запаху, – он пожал плечами. – Поверь, это не проблема.
Я слабо улыбнулась, кивнула головой.
Сева несколько долгих секунд смотрел мне в глаза, а потом вдруг склонил голову, явно собираясь поцеловать. Я дернулась, и его губы мазанули по моей щеке.
Кольцо рук тут же разжалось.
– Бумага и ручка в среднем ящике, – с прохладцей в голосе сказал мужчина, делая шаг в сторону. – Можешь написать послание прямо сейчас. Или ночью. Сегодня я не стану навещать твою спальню, дам немного времени, чтобы ты могла успокоиться и подумать. Размышлять о побеге не рекомендую – это бессмысленно. Лес для меня, как второй дом. Я знаю здесь каждую тропинку, каждое дерево. Если вздумаешь сбежать, я тебя поймаю. И накажу.
Уточнять, что именно Сева имеет в виду под наказанием, я не стала. Просто вынула из обозначенного ящика ручку и блокнот и молча направилась в спальню.
– Не забудь написать родным, что встретиться
***
Этой ночью я не сомкнула глаз. Сон сморил меня только к утру, да и то не более, чем на два часа.
До того, как погрузиться в тревожную дрему, я написала бабушке и деду короткую записку, в которой сообщила, что жива и нахожусь в хорошем приличном доме, из которого в силу некоторых обстоятельств смогу выбраться лишь к концу месяца. Сева наверняка захочет прочесть мое письмо, поэтому описывать что-либо еще не было никакого смысла.
Отложив записку в сторону, я погрузилась в размышления. Всеволод может сколько угодно грозить мне наказанием за побег, однако иного способа выбраться из его лесной избушки я не видела. Не ждать же, в самом деле, пока ему надоест охотиться на зайцев, и он решит отправиться к людям! К тому же, судьба буквально на блюде преподносит мне шанс вернуться домой – если завтра оборотень действительно пойдет в Красово, появится несколько свободных часов, которые я смогу потратить по своему разумению.
Сева, конечно, не дурак, и наверняка понимает, что оставлять меня без присмотра чревато. Скорее всего, он делает ставку на то, что я или останусь в доме, так как побоюсь снова заблудиться в лесу, или попытаюсь сбежать и все-таки заблужусь (это, к сожалению, неизбежно, ибо, как недавно выяснилось, ориентироваться в чаще я не умею). И в первом, и во втором случае оборотень находится в выигрышном положении – найти меня ему не составит никакого труда.
Между тем, существует один нюанс, который Всеволоду неизвестен – следы автомобильных колес, обнаруженные мною вчера утром. Быть может, если я пойду по оставленной ими колее, то смогу добраться хотя бы до шоссе? Надеюсь, Сева действительно не знает, что я догадалась, с какой стороны он приезжает в свою лесную избушку, а потому за то время, пока будет гулять до Красово и обратно, я успею покинуть лес.
…Утром в кухне меня снова встретили чай и печенье.
– Как спалось? – поинтересовался Всеволод, наливая свежезаваренный напиток.
– Плохо, – честно призналась я.
– Неужели письмо писалось так тяжело? – усмехнулся он.
Я молча протянула ему сложенный в четыре раза листок бумаги. Мужчина кивнул и положил его рядом с собой.
За завтраком никто из нас не проронил ни слова. Когда чай был допит, Сева засобирался в дорогу. Пока я мыла посуду, он переоделся во вчерашние спортивные штаны, а мою записку положил в карман.
– Не скучай, – сказал он, выходя в сени. – Дождись меня, пожалуйста, никуда не уходи.
Когда за ним закрылась дверь, я вернулась в кухню и прильнула к окну. Через его стекло было отлично видно, как Всеволод, уже не скрываясь, обернулся медведем и потопал в сторону ближайших зарослей.
Зверь скрылся из вида, а я еще несколько минут стояла у окна и напряженно вглядывалась в зеленые листья. Вдруг оборотень не ушел и просто дожидается момента, когда я выйду на крыльцо?
Не найдя ни малейшего признака, указывавшего на наличие шпиона, мысленно досчитала до трехсот, и начала собираться в путь: бросила в свой рюкзак бутылку с водой и початую пачку Севиного печенья. Что ж, с него не убудет.