Чушь собачья (сборник)
Шрифт:
– Если ей дадут добраться до поезда, – сказала я.
– Дадут, – уверенно заявил Добровольский. – Она, кажется, не дура, эта Шарон.
– Тот, кого называют Винтом, тоже вроде не дурак, – заметила я.
– Да, судя по тому, что нам о нем известно, это изощренный тип, – согласился мой спутник. – Из породы прирожденных убийц. Боюсь, даже с некоторыми отклонениями в психике. Это его пристрастие к холодному оружию…
– Психика у него, конечно, особенная, – отозвалась я. – Но если вы намекаете на то, что он
– Пока нигде не видите этого рассудочного? – поинтересовался Добровольский.
– Пока нет, – ответила я.
Он неуловимым движением расстегнул свою сумочку, и в его руке появилась портативная рация. Не переставая шарить внимательным взглядом по сторонам, Добровольский негромко забубнил в микрофон:
– Первый, Первый, я Четвертый! У нас пока пусто. Что у вас? Понял. Продолжаю наблюдение.
Убрав рацию, он предложил мне с милой улыбкой:
– Давайте обойдем этот этаж кругом, заглянем во все углы, включая парикмахерскую. А потом спустимся вниз, ладно?
– Мое дело – подчиняться, верно? – сказала я. – Вам не обязательно спрашивать моего согласия.
– Вот тут вы не правы, – серьезно ответил Добровольский. – Мне никогда и в голову бы не пришло командовать женщиной.
– Видимо, вы нетипичный герой, правда? – с иронией спросила я. – Последний романтик?
– Не знаю, – засмеялся Добровольский. – Но после ваших слов я как-то явственно почувствовал, что это именно так.
– Наш разговор становится слишком отвлеченным, – напомнила я. – Давайте не будем…
Добровольский виновато развел руками. Несмотря на свою строгость, именно этого я хотела сейчас больше всего – отвлекаться. Я вдруг представила себя в компании этого мужчины где-нибудь в летнем кафе, не берегу Волги. Мы могли бы пить легкое вино, жмуриться на солнце и вести необязательный, но такой важный и волнующий разговор! Давно меня не посещали подобные мысли!
Увы, действительность требовала от нас совсем иного. Мы обошли весь второй этаж, заглядывая в ресторан, игровые залы, парикмахерскую и даже в служебные помещения. Нигде ничего.
Мы спустились вниз и продефилировали мимо касс и бесчисленных торговых павильонов, которыми был буквально забит вокзал. При всей примитивности и ненадежности такого метода во мне постепенно крепло убеждение, что мы не там ищем. Винт должен предпочесть более интересный вариант, чем просто ждать.
Добровольский опять связался с кем-то по рации и получил разрешение передислоцироваться на перрон. Торчать на вокзале уже не имело смысла – по трансляции объявили прибытие поезда Новокузнецк – Кисловодск.
Очутиться на перроне после духоты вокзала было просто приятно. Я с удовольствием вдыхала свежий воздух и вертела по сторонам головой – каюсь, без надлежащего внимания. Да и в той сутолоке, что постепенно образовалась на перроне в преддверии прибытия поезда, понадобилась бы сноровка почище, чем у меня.
Меня отрезвил голос Добровольского, который, доставая рацию, проговорил торопливо, но отчетливо:
– Ольга Юрьевна, посмотрите направо! Двое мужчин без багажа, в костюмах, быстро пробираются сквозь толпу. Я заметил, они как-то особенно смотрят на вас. А вы ничего не замечаете?
Я посмотрела в указанном направлении и вдруг ахнула. Нет, этих двоих я не узнала, хотя они вполне могли быть «бизнесменами», – но я увидела, куда они устремляются, и мой взгляд мгновенно выхватил из толпы до ужаса знакомое лицо. Причем ужас я имею в виду самый доподлинный.
– Железнодорожник! – быстро сказала я Добровольскому.
Надо признать, этот зеленоглазый красавец и соображал неплохо. Он понял меня с полуслова и тут же принялся объяснять ситуацию в микрофон. Из его скороговорки я ничего не разобрала, а он уже прятал рацию в карман и, строго сказав мне:
– Стойте здесь и не двигайтесь! – ввинтился в толпу.
Дальше события протекали без моего участия. Вытягивая шею, я только могла наблюдать, как человек в оранжевой куртке железнодорожника, стоявший в двух шагах от края перрона, вдруг словно что-то почувствовал. Он резко обернулся, и я уже безошибочно могла заявить, что это был не кто иной, как Винт, только спрятавший свою скудную шевелюру под кепкой. Он обернулся и тут же шагнул к краю перрона. Двое в пиджаках – один в сером, другой в коричневом – уже были совсем рядом.
Винт мягко спрыгнул вниз на шпалы, и серый пиджак, не раздумывая, сиганул за ним. Накатываясь из-под моста, отчаянно просигналил локомотив. Поезд уже прибывал на первый путь.
Человек в коричневом пиджаке на мгновение замешкался, и я видела, как тут же на его плечах повисли двое, заламывая ему руки. Но его напарник, перепрыгивая через рельсы, устремлялся вдогонку за Винтом, судорожно пытаясь выхватить что-то из кармана.
Винт внезапнно остановился, извернулся ужом и, молниеносно взмахнув рукой, на секунду словно приник к своему преследователю. Я невольно вскрикнула.
Винт уже бежал дальше, роняя с плеч оранжевый жилет, а человек в сером пиджаке как-то странно крутился на месте, будто нащупывая ладонью несуществующую опору, и, не находя ее, медленно опускался все ниже, пока не сел прямо между путей, обмякнув и уронив на грудь голову.
И тут же все закрыл ворвавшийся на первый путь состав. Загрохотали колоса, окна вагонов зарябили перед глазами, по-змеиному зашипели тормоза, и поезд остановился.
Забыв о предостережении Добровольского, я бросилась куда-то, не разбирая дороги, и, наверное, не остановилась бы, если бы меня не удержали. Обернувшись, я увидела спокойное лицо Виктора.