Чуваки. Правдивые истории
Шрифт:
– Я ведь нашёл рецепт древнего славянского медового напитка, под названием «сурина» и сварил его, – Паисий налил из трёхлитровой банки полный ковш янтарной жидкости, – будь ласков, оцени.
– Давай выступлю в роли эксперта, – согласился Кац, принимая ковш. Осушив его, он заключил: – Хороша сурина. Налей-ка ещё.
– Тебе не хватит?– с сомнением спросил Паисий. – Она ведь только пьётся легко, а по голове бьет почище кувалды.
– Наливай! – скомандовал Кац. – У меня голова крепкая.
Выпив этак три ковша сурины, Семён попрощался с Паисием, и отправился домой, а пасечник в баню. Но не прошёл Семён и пяти шагов, как рухнул в бурьян, словно сражённый палицей 2.
По всей вероятности голова у Семёна действительно оказалась крепкой, потому как пролежал он в траве меньше часа. Открыв глаза, увидел он морду козла Афанасия. Наблюдать козла, Семёну не доставило удовольствия, он повернулся на другой бок и уткнулся в пятачок свиньи Милашки. Вся эта живность принадлежала семье Паисия.
Жена Паисия была помешана на чистоте, и в свинарнике у Милашки было стерильно как в операционной. Милашка от своей хозяйки переняла любовь к чистоте, и когда зоотехник заявил, что свинья должна быть в грязи, что бы уничтожать паразитов прячущихся у неё в щетине, жена Паисия, дала команду сыновьям, загнать Милашку в грязь. Те с гиканьем и криками принялись за дело и спустя десять минут в грязи были все, кроме Милашки. Та разве что слегка копытца попачкала. Я это лишь сказал к тому, что свинья была чистая, и Кацу нечего было злиться. Но он от чего, то возбудился.
Вскочив на ноги, Кац вбежал во двор Паисия. Схватил лежащий, на скамейке фонарик и выбежал на улицу. Там Семён Моисеевич стал пугать прохожих, светя им фонариком в лицо и крича:
– Всюду свиные рыла! Где люди?! Я не вижу людей?!
Происшествие это наделало много шума в Чуваках. Волнения продолжались до тех пор, пока дочки Каца не сбегали к маме в больницу, и она вколола успокоительный укол мужу. Каца на поселковой карете «скорой помощи» отправили в город, в наркологическую клинику.
Больше в этот день у нас никаких событий не произошло, за исключением того, что в восьмом часу вечера в Чуваки приехал Ринат Бикбов, брат Алины Кац.
Он известный в театральных кругах Москвы режиссёр. Его последний спектакль наделал много шума, Рината обвиняли, чуть ли не в порнографии. Вероятно, по этой причине он и решил спрятаться в Чуваках от всей этой кутерьмы. Слух о появлении в посёлке такой известной личности распространился мгновенно и в дом Розы-апы зачастили гости.
Наконец страсти понемногу улеглись, гости удалились, позволив Ринату побыть с матерью и племянницами – близняшками. Вскоре пришла и Алина Кац, покончив со всеми делами у себя в больнице.
– Ну, здравствуй братец, – сказала она, целуя Рината в щёку.
– Как дела у твоего мужа? – полюбопытствовал Ринат. Он был извещён о происшествии с Семёном Моисеевичем.
– А муж, объелся груш, – махнула рукой Алина, – допился до горячки, и я его отправила в город полечиться.
– Ты дорогая сестричка всегда выискивала, что ни будь необычное, – рассмеялся Ринат, – помню ещё в школе, нашла редкий цветок «анемонаструм пермский», а повзрослев, не изменила себе. Смогла найти пьющего еврея. Такого ещё поискать нужно. Впрочем, Россия страна парадоксов и мы имеем тех евреев, каких заслуживаем.
На том и закончился этот день в Чуваках, и я как мог, описал обыкновенных людей, с которыми произойдут необычные, я бы даже сказал мистические события.
***
На следующий день, около шести часов вечера, по федеральной трассе, которая проходит в километре от Чуваков, ехал КАМАЗ-фура. За рулём той фуры был Петруха Головачёв, а рядом с ним сидел Семён Моисеевич Кац в больничной пижаме.
– Это просто удача Пётр, что я тебя в городе повстречал, – радовался Кац. – Как бы я в больничной пижаме, без денег до Чуваков добрался?
– Зачем же ты Семён Моисеевич из больнички сдёрнул?
– А ты что не знаешь? Моя жена, меня в наркологическую клинику упекла.
На это замечание Петруха лишь пожал плечами и Кац продолжил:
– Оно конечно хорошо, седуксеном организм почистить от алкоголя, после этого лёгкость в теле такая, что летать охота.
– Тогда зачем же ты на лыжи встал? – удивился Петруха.
– Алинка желает, что бы мне «торпеду» вшили, – ответил Кац, – а мне сейчас «торпедироваться» никак нельзя, юбилей у меня через неделю, полтинник стукнет. Такое событие! Вот справлю юбилей, тогда, пожалуйста.
– Так ведь только ты домой явишься, тебя Алина Мингазовна под белы ручки возьмёт и опять в больничку отправит, – рассмеялся Петруха.
– Я же не совсем деревянный, что бы домой идти, – улыбнулся Семён Моисеевич, – перекантуюсь пока у Митрофанушки, кладбищенского сторожа.
– Из больнички позвонят и сообщат, что ты сбежал, – не унимался Петруха.
Конец ознакомительного фрагмента.