Чувства в клетке

Янова Екатерина

Он проговаривает строки дальше, а я губами их повторяю. И каждое слово звучит по-новому. С новой силой, с новым подтекстом, поднимая в душе какую-то жаркую, душную волну. Всхлипываю тихо, все еще придушенно. И он тяжело говорит. Голос срывается на последних строчках.

— Больно говорить это. Не забыл я ничего. Каждый день с тобой помню, Мариша. И скучаю по тебе жутко. До ломоты. Столько лет отвыкал, столько заставлял поверить, что нет тебя уже, а ты была… Где ты была? Расскажи! Я должен знать! Я тебя обнять хочу. Почувствовать. Веришь? Как наркоман, вдохнул дозу после долгого перерыва, и теперь меня ломает.

Не могу без тебя. Не мучай! Приди сама ко мне, если слышишь. Я тебя искать все равно не перестану. Найду. Но я не хочу ждать. Я тебя видеть хочу, чувствовать. Не прячься от меня. Я ведь тебе плохого не сделаю. Клянусь. Если обижена на меня, скажи. В глаза скажи. Я знаю, что виноват. Я прошу простить меня. Нет. Я потом попрошу. На колени встану. Простишь? Я ведь так боялся, что не простишь. Что просить прощения уже не у кого. И как ты жила все эти годы? Я боюсь спрашивать, но я должен. Может, это ты забыла меня? Может, другого полюбила? — снова пауза. А я орать хочу. Что хотела бы полюбить, да не смогла. Что пыталась его из сердца вырвать, а не получилось. Хочу сказать ему, или не хочу? Сама не знаю. Прятаться? Или пойти к нему сейчас? В глаза посмотреть. Выдержу? Не знаю. Переживу ли это?

Хотя, я такое пережила уже, такое выдержала. Кажется, больнее уже быть не может. Худшее — позади. Только новый круг, новый виток бытия доказывает — может. К старой боли добавляется новая. И с этим тоже придется жить. Хочу видеть его! Только едва ли он будет рад. Я-то выдержу, а он? Хочу спросить, выдержишь ли ты ту правду, которую принесу тебе? Может лучше мертвой меня считать? Странно. Но он и правда будто слышит меня. Снова раздается его голос после долгой паузы:

— Я тебе все сказал, Мариша. Нам все равно нужно поговорить. Как бы ни было все потом. Не знаю, что дальше будет, но надо с прошлым разобраться. Иначе эти призраки так и будут душу бередить. Снова буду тебя в снах мертвую видеть, звать меня будешь в темноту, а я к свету хочу. Я жду тебя. Хочу тебя. Любую хочу. Пожалуйста! Ждать тебя буду. Долго. Пока не найду. Или пока не придешь сама.

И я срываюсь к нему. Шатает. Чуть не падаю, но иду. По стенке дохожу до двери. Выхожу из номера. Заношу руку, чтобы постучать. Но в последний момент останавливаюсь. Не хочу так. Не хочу сейчас. Все разворочено внутри. Надо мысли хоть немного в кучу собрать. Надо самой осознать сначала. Останавливаюсь. Прижимаюсь затылком к стене. Сползаю на пол. Долго смотрю в пустоту. Потом принимаю решение. Встаю и иду назад в свой номер с четким осознанием, как лучше поступить.

Глава 12

Не помню, как вырубился прямо в кресле, где сидел с крошечным микрофоном, который нашел под столом, когда уронил ручку. Не знаю, чей это жучок, но очень надеюсь, что ее. Если чужого кого-то — хреново будет. Потому что я основательно душу вывернул. Возможно, врагам козырь дал. Но если есть хоть один шанс, что меня слышала она — это того стоило.

Только зря, наверное. Потому что она так и не пришла. Я ее долго ждал. В какой-то момент мне показалось, что сейчас она появится, войдет в мою дверь. Но чуда не случилось. Долго я сидел и смотрел на дверь, так и отключился.

Сейчас было ранее утро. Солнце

уже ярко светило в окно. Видимо, это и разбудило меня. Состояние было разбитое, и как это исправить — непонятно. Набрал Алекса. Новостей нет. Сколько еще я буду сидеть и ждать? Сорвался бы сам, только куда бежать, понятия не имею. Чтобы занять себя хоть чем-то, включил ноутбук. Стал проверять почту. Погрузился в работу.

Вдруг раздался стук в дверь. Сердце подскочило. Вдруг это она? Открываю дверь — на пороге всего лишь сотрудник, обслуживающий номера.

— Что?

— Вам тут на ресепшене оставили. Просили передать, — говорит паренек, поглядывая боязливо, протягивает белый конверт.

Хватаю его, отдаю купюру пареньку, захлопываю дверь.

Простой белый конверт, почему-то уверен, что от нее. Сердце колотится, руки дрожат. Открываю и замираю внутри. Ее почерк. Помню его.

Глаза бегут по строчкам, пытаясь выхватить главное, но получается плохо. Приходится перечитать несколько раз, прежде чем смысл этих строк оседает тяжелой пылью внутри:

"Я слышала тебя и слушала. Поверила? Не знаю. Я с другой правдой жила все эти годы. Страшнее твоей. Поэтому подумай, надо ли оно тебе? Готов ли?

Говоришь, помнил меня? Похоронил? Правильно. Та девочка умерла давно. Марины нет, и больше не будет. Я ее тоже похоронила. Поэтому не ищи ее во мне. То, что вместо нее осталось, тебе не понравится.

Совет мой тебе. Забудь. Не иди за мной и не ищи. Света хочешь? Нет его во мне. Темнота одна, вязкая и черная. Лучше, бойся меня.

Но если хочешь окунуться в эту тьму, готовься! Она и тебя сожрет.

Ждать тебя буду на рассвете. Там, где снова провалился в зеленый омут. Где узнал меня и где чудом избежал смерти.

Подумай. У тебя еще есть шанс жить без этой правды".

Подписи нет, но она и не нужна. Тяжелые строчки, и осадок от них тоже тяжелый. Каждая строчка пропитана ее болью. Чувствую. Понимаю. Страшное что-то расскажет. Она предлагает мне не лезть в это? Шанс оставляет? Зря. Шансов нет и быть не может. Их у меня никогда не было. Я всегда за ней шел, и сейчас думать не о чем. Какая бы страшная эта правда ни была, я ее знать должен. С ней прожить и пережить. Страшно? Очень. До дрожи внутри. Но изменить это ничего не может.

Вылетаю из номера. Куда идти? Место, где провалился в зеленый омут и чудом избежал смерти? Понятно, где это. Пещера. Хорошее место. Там никто нам не помешает. Может засада это? Значит, такова моя судьба.

Доезжаю быстро, оставляю байк на том же месте. Бегу к пещере. Внутри сердце отбивает нечетким ритмом. Неужели увижу ее сейчас? Неужели обниму?

Вхожу в полумрак пещеры. Никого не видно. Прохожу в центр. Нигде нет ее.

— Марина? — зову. Эхо гулко прокатывается по каменным стенам.

— Не кричи. Я здесь, — слышу ее голос. Она сидит на выступе в глубине пещеры в тени. Встает легко. Подходит ближе. Смотрю на нее и снова не верю. Внутри все колотится и рвется от переполняющих чувств. Улыбаюсь.

— Привет! Это все-таки ты, — тяну к ней руку, легко касаюсь щеки. Она уворачивается. Смотрит колким, неприветливым взглядом.

— Не веришь?

— Нет. Поверила когда-то, до сих пор плачУ.

Понимаю, что это первый удар. Первый укол. Значит, будут и другие. Она предупреждала. Надо выдержать.