Чувство вины
Шрифт:
Я продолжил идти, обогнув мужчину с ребенком со спины, чтобы не заслонять им океан.
Как бы огонь
Она всех достала своими звонками. Давайте встретимся, давайте встретимся. А никому неохота. Зачем встречаться? Скука. Спросите, неужели не было светлых моментов? Были. Потому и согласился. А еще из жалости, уж очень она настаивала. Теперь сидим втроем: я, она и первая страхолюдина класса. Остальные под разными предлогами слились. Или просто мобильники отключили. Я тоже у своего звук вырубил, чтоб жена не доставала. Не люблю,
Сидим, короче, любовный треугольник. Подростком я слезами обливался, страдая по первой красавице нашего класса, письма я писал и не отправлял, а страхолюдина по мне сохла, а я над ней издевался всячески. И было над чем. Да и сейчас есть. Мой сосед по парте, назовем его товарищ Сталин, ее уткой называл. А у нее уже второй муж, между прочим, и детей не сосчитать. И теперь эта утка хлещет мартини, наверное, чтоб сексуальнее стать, и на меня поглядывает. Наращенные ногти, замужество и коктейль придают женщине уверенности.
Красавица и сейчас, пятнадцать лет спустя, ничего. Высокая, губастая, фигура, волосы, голос, бриллиантики в ушах. Глаза, как склянки, извините за выражение, с коньяком семилетним. Желто-золотые. Начала с фотографий своей дочки. Достала мобильный, а там фотографии. В сапожках, в платьице, на маскараде. Пришлось листать. Было время, она повсюду папку собственных изображений таскала, тоже приходилось разглядывать, она тогда в модели стремилась. Но бедра расширились так, что ни в какие модели с такими бедрами не берут. С такой жопой ей придется лет сто подождать, пока критерии подиумной красоты не изменятся. Чувствую себя на утреннике в школе для дебилов – надо вроде улыбаться приветливо, а не хочется.
Страхолюдина себе уже четвертый стакан заказала. А платить кто будет? Ладно, сижу ровно, помалкиваю. Тут красавица, перебрав в памяти все «светлые моменты», которых раз-два и обчелся, перешла к вопросам. А у тебя как? Это она к страхолюдине обратилась? А та ей: «Так я уже рассказала, просто ты не слушала!»
Тут я мальчишку с цветами и увидел. Благо сидели за уличным столиком. Подозвал пацана, и он обеим моим спутницам по букетику вручил. От моего имени. Содрал, правда, гад, втридорога. Пришлось платить, кто ж перед бабами торговаться станет.
Букетики девочек расслабили. Они даже помолодели, хотя какие наши годы. А красавица и вовсе хихикнула: «Ты до сих пор в меня влюблен?» Насмешила! Я хмыкнул, а страхолюдина пятый мартини заказала. Красавица совсем разошлась, букетик ее нехило подзадорил, поехали танцевать, говорит. Поехали.
Двести до «Солянки».
Потоптались в очереди на входе. Королева наша начала даже сомневаться, что мы пройдем. Я мечтал, чтобы страхолюдину отсекли. Но заносчивый дохляк на входе впустил всех.
Букеты и сумочки сдали в гардероб. Поднялись. Народу – кот наплакал. Самое начало вечера. А может, место из моды вышло, пока мы взрослели и начали стареть. Так и понимаешь, что стал папочкой. Не по наличию деток и не по плеши и плохому стояку, а потому, что перестаешь быть в теме.
Пристроились у бара. Страхолюдина клювом своим утиным повела и в мою руку когтями разрисованными
– Я угощаю! – разинула клюв страхолюдина.
Широкий жест. Спасибо, конечно. Валяй, если охота.
Красавица улыбнулась почему-то виновато и тоже согласилась.
Выпиваем, осматриваемся. Чувство, будто родственники из провинции приперлись и ты обязан их выгуливать. Долгие паузы, никаких общих тем.
Думаю уже, как бы слиться незаметно. Проверяю телефон – жена вроде не звонила. Сама, наверное, где-нибудь шляется. И тут к нашей красавице какой-то дрищ подваливает, модненький такой, узкие «правильные» брючки, пиджачок «правильного» цвета, купленный в каком-нибудь невъебенно «правильном» магазинчике, очечки тоже «правильные». И вот он весь из себя с места в карьер давай петушиться. С барменом шуточкой перекинулся, ладошкой по барменской лапе шлепнул, типа «дай пять». С барменами только хвастливые ублюдки треплются, типа они тут завсегдатаи, свои в доску. Бармены таких презирают, подыгрывают ради чаевых, а потом руки моют с мылом. Я-то знаю, проработал месяц в одном кабаке, пока не турнули за неучтивость с посетителями.
Гляньте, она уже с ним вовсю болтает, орет что-то в ухо, хоть музыка еще не очень громкая, вполне можно нормально разговаривать, не облизывая барабанную перепонку собеседника.
Обидно стало. Стрельнул у страхолюдины «Вог» с ментолом. Шатнуло после первой затяжки, как в первый раз, юность-то, видать, еще не кончилась. Хотя, нет, причина в которой по счету рюмке. Плевать, с кем она болтает. У меня к ней никаких чувств, но у нас тут святое! Встреча одноклассников, а она первым попавшимся лощеным модником увлеклась.
Помню, выхожу из школы, вижу, она одна идет, толпы поклонников почему-то рядом в тот день не оказалось. Я в то время как раз стал о смысле жизни задумываться, портвейн в подъезде, бессонные ночи. И вот смотрю ей вслед и понимаю, вот он – смысл жизни. Она уже порядочно отошла, улица пустая была, далеко видно. Я следом. Догнал, отдышаться не могу. «Хочу тебя проводить», – сказал. А она улыбнулась так, будто я какой-то чудак, и в то же время таинственно, и сказала: «Давай». И мы пошли рядом. Помню, я все дыхание не мог успокоить, а она под ноги смотрела. Я даже не сразу догадался помочь ей тащить модный рюкзачок. Сейчас и не поймешь, почему все от нее балдели, сейчас она просто красивая баба, а тогда – сплошное умопомрачение. Короче, я совсем осмелел и стал ее и в другие дни провожать. И даже гулять позвал. В парке возле ее дома. Довольно густой парк. К самой реке спускается.
Весна дыхнула зеленым, и ее дыхание задержалось в ветвях. Пели птички, деревья, выкрашенные по низу белым, выстроились, как школьницы на линейке, природа трепыхалась от восторга. Хотелось громко хохотать и вытворять что-нибудь бестолковое. Хотелось раствориться в запахе скамеек и мокрой коры, превратиться в старую кирпичную стену, в железную крышу, в жирную землю, в блеск на асфальте. Мы купили бутылку какого-то пойла из отборных сортов винограда, шли по дорожкам и передавали бутылку друг другу.