Чужак из ниоткуда
Шрифт:
Чуть поодаль от меня за игрой с интересом наблюдала красивая девушка лет шестнадцати-семнадцати. Как и я, она лежала с книгой на деревянном топчане, и со своего места я хорошо различал соблазнительные изгибы её молодого загорелого тела.
Чёрт возьми, ты что делаешь, пионер Сергей Ермолов, тебе только тринадцать лет!
Ага. Телу тринадцать, а голове — тридцать два. Это по гарадскому счёту, а по земному и вовсе сорок. Взрослый мужчина с соответствующими потребностями. Кстати, тринадцать с половиной лет, не так уж мало. Особенно, если чувствуешь
Мы на мгновение встретились глазами. Я широко улыбнулся. Девушка недоумённо изогнула тёмную бровь, — мол, это ещё, что за малолетка ко мне цепляется, отвела взгляд.
Ладно.
Я достал альбом для рисования, взял карандаш, ластик и принялся набрасывать фигуры играющих в салки парней.
Вот кто-то оттолкнулся ногами от бортика и завис в высоком прыжке; а водящий тянется из воды, стараясь дотянуться прыгуну до живота.
Вот другой парень отчаянно гребёт вдоль дорожки в надежде уйти от погони так, что только брызги летят во все стороны, сверкая на солнце.
Вот третий хохочет белозубо, забравшись на бортик…
Карандаш летает по белому полю листа, заполняя его точными быстрыми линиями и штрихами.
Есть, перевернуть. Следующая страница, новые наброски.
Люблю рисовать! Это круче фотографии, если уметь.
Как хорошо, что я взял с собой альбом, давно не рисовал, прямо душа соскучилась…
Сам не заметил, как увлёкся, мир вокруг исчез, остался только один — тот, что на бумаге возникал под моим карандашом.
— Здорово… — раздался восхищённый выдох над моим ухом.
Левого плеча коснулось что-то мягкое и одновременное упругое.
Сердце бухнуло, сладко замерло и пустилось вскачь, словно квантовый реактор, выходящий на форсированный режим.
Не будь я инженер-пилот Кемрар Гели, если это была не девичья грудь!
Осторожно покосился.
Совсем рядом, в пяти сантиметрах, увидел девичью щеку, покрытую нежным пушком, горящим в солнечных лучах.
Зелёный глаз с длинными густыми ресницами.
Пшеничный локон, упавший на чистый высокий лоб.
Чуть курносый точёный нос.
Полные, алые, чувственные губы.
Всё, пропал инженер-пилот с планеты Гарад.
А уж о советском пионере и говорить нечего.
— Здорово, — повторила она восхищённо. — Классно рисуешь.
От неё пахло юностью и солнцем. Вечно живым, горячим и ненасытным.
— Спасибо, — сказал я небрежно. — Могу тебя нарисовать, — сделал паузу. — Хочешь?
— Правда?
— Правда. И заметь, тебе это ничего не будет стоить.
Она засмеялась.
Волшебный у неё был смех. Словно колокольчики зазвенели.
— Ну… давай, рисуй, — согласилась она.
— Пошли.
Я подтащил свой топчан поближе к её, усадил так, чтобы солнце не слепило глаза ни ей, ни мне.
— Удобно?
— Пока да.
— Шевелиться можно, — сказал я. — Главное — не крутись, сиди спокойно, расслабленно, отдыхай.
— Долго?
— Соскучиться не успеешь. Тебя как зовут,
— А я Наташа, — улыбнулась она.
Быстрыми уверенными штрихами я набросал её эскизный портрет по плечи. Бретельки купальника рисовать не стал — так, что воображение само дорисовывало то, что ниже. Чуть прищуренные от солнца глаза, улыбка с чудесными ямочками на щеках, непокорный локон на лбу, тень от подбородка на изящной шее…
Всё.
— Оба, — насмешливо произнесли рядом. — Да у нас тут художник!
— От слова «худо», — добавил кто-то.
— Держи, — я расписался внизу, поставил дату, оторвал альбомный лист, протянул его Наташе. Потом посмотрел на троих парней, стоявших рядом. Пять минут назад они резвились в воде, я их рисовал. Теперь были здесь.
— Привет, ребята, — сказал я дружелюбно. — Классно играли, я видел. Возьмёте в компанию, если что?
— Твоя компания в песочнице играет, пацан, — ответил стройный широкоплечий синеглазый парень лет шестнадцати. Лидер, сразу видно. — Давай-ка, двигай отсюда туда, где был. Это наше место. Правда, Наташа?
— Мы знакомы? — холодно улыбнулась Наташа.
— Конечно, — ослепительно улыбнулся парень — Меня Славой зовут, я тебя уже видел здесь. А это, — он повёл рукой, — Васёк и Толян. Дружбаны мои. Мы тут каждый день бываем почти.
— Первый раз вижу, — сказала Наташа. Посмотрела на меня и ласково улыбнулась. — Спасибо, Серёжка, классный портрет! Повешу у себя дома. Ты настоящий художник.
— Слышь, пацан, — в голосе того, кто представился Славой, зазвучали угрожающие нотки. — Я кому сказал. Исчезни. Тут взрослые разговаривают.
— Взрослых не вижу, — сказал я поднимаясь. — А если бы и видел… Увы, взрослый — не синоним умному.
— Чё ты сказал?
— Начинается. Чё сказал, чё сказал, — передразнил я. — Не чё, а что. Это первое. Второе. Пари с вами хочу заключить. Если уж вы такие взрослые. Или, другими словами, поспорить. Готовы, нет?
Лидер засмеялся:
— А ты наглый, пацан. Люблю таких. О чём пари и на что?
— На ящик пива. Я без ласт и маски на ваших глазах и на глазах Наташи проплываю… ну, скажем, семьдесят пять метров под водой. Это весь бассейн и ещё половину. Если не сумею — ставлю всем ящик пива. Если кто-то сумеет повторить или переплюнуть, — тоже ставлю ящик пива. Не сумеет — ящик с вас.
— Семьдесят пять метров? — переспросил тот, кого звали Толяном. — Да ну, не проплывёт он. Понты малолетние. Никто не проплывёт.
— Так в чём дело? — насмешливо осведомился я. — Давай проверим. Или слабо?
— Ты нас на «слабо» не бери, — произнёс Слава. — Мы сами кого хочешь возьмём. — Тут суть в другом. За базар ответишь, если не проплывёшь?
— Сколько стоит ящик пива? — спросил я.
— Ящик — это двадцать бутылок, — быстро подсчитал худой невысокий Васёк с забавным хохолком на голове. — По сорок девять копеек за бутылку. С ящиком, считай, по пятьдесят. Выходит — червонец. Если бутылки потом сдать, меньше. Семь шестьдесят.