Чужак. Ученик

Дравин Игорь

— Влад!

Мощнейший толчок в спину, я едва успеваю выставить руки, чтобы смягчить падение на мостовую. Визг, грохот, оторванная рука в рукаве рубашки Матвея, лежащая у моих ног. Жердяй с топором в голове.

— Папа! — Дикий крик Дуняши.

— Не дайте им уйти. — Голос Глава режет уши.

Поднимаю голову. Ошеломленные зеваки. Неподвижные тела секундантов и стражников. Матвей, лежащий на спине. Дуняша судорожно пытается остановить кровь из обрубка левой руки отца. Охотники, увлеченно рубящие молодчиков хорька, пытающихся вырваться с площади.

Черный гигантский волк, беснующийся среди них. Срывающиеся с неба молнии. Локальный армагеддон.

— Влад, помоги мне, — пинок в спину от Наты приводит в чувство, — бери руку и помогай.

Мгновенно поняв, о какой руке идет речь, хватаю оторванную руку Матвея и одним прыжком оказываюсь рядом. Дуняша прижимает плечи окровавленного отца к брусчатке.

— Прижми руку к обрубку как можно более правильно и держи так, пока я не скажу.

— Понял, Ната.

Приставляю оторванную руку к окровавленной культяпке. Ната, стоя на коленях, держит свои кисти на голове Матвея и бормочет на непонятном языке. Крики и лязг оружия, кажется, раздаются отовсюду. И тут все звуки перекрывает мощнейший удар грома. Скорчиваюсь от неожиданности, но держать руку Матвея не перестаю. Вновь лязг стали, несколько криков — и тишина.

Звук торопливых шагов.

— Как Матвей? — спрашивает подбежавший Глав.

— Все в порядке, успела — не только жить будет, но и руку сохранил, — отвечает устало Ната. — Влад, отпусти, уже можно.

Отпускаю руку Матвея. Что за черт, секунд тридцать назад я держал в руках оторванную конечность, а теперь вижу абсолютно здоровую руку, правда, измазанную кровью.

— Я ж говорил, хороший лекарь.

— Матвей, — раздается хор в три голоса.

— Что Матвей? — бурчит он, поднимаясь. — Не так легко меня прикончить.

— Папка. — Счастливая Дуняша виснет у него на шее.

— Папа, а кто же еще за тобой, болтушкой, присмотрит, не умрун же?

Счастливая улыбка раздвигает мои губы, и я крепко стискиваю плечи Матвея. Тут же стальной обруч перехватывает ребра.

— Глав, пусти, раздавишь нас, медведь ты бродячий, — стонет Матвей.

Довольный Глав убегает к чьим-то телам, валяющимся в беспорядке неподалеку от нас. Вокруг суета, но мы не обращаем на нее внимания.

— Матвей! — Злой голос за нашими спинами.

Мы поворачиваемся все вместе.

Злая, растрепанная Ната, уперев изящные ручки в очаровательные бедра, хмуро смотрит на дядю.

— Сколько раз тебе говорить: я не лекарь, я — магиня жизни, — начинает сердито выговаривать она. — Я — маги…

— Ната, ты самая чудесная, умная, добрая, красивая магиня жизни, которую я когда-либо встречал, — прерывает ее Матвей и, встав на одно колено, целует ей руку.

— Чтоб так и дальше называл, а то больше никогда помогать не буду, — заявляет явно довольная девушка.

— Ната, я тебе очень благодарен, — поднимаясь, говорит Матвей.

— Это все? — улыбается чертовка.

— Остальное скажет племяш.

— Он только говорить и может.

Вот язва, сейчас ты получишь.

Я забуду, что ты сильная магиня и удачливая охотница. Передо мной всего лишь очень симпатичная девчонка. Шаг вперед, захват, возмущенный писк — и в плену моих рук прелестная добыча. Медленно начинаю лакомиться ее губами, тщательно изучая их божественный вкус.

— Только говорить могу? — спрашиваю я запыхавшуюся добычу.

— Не знаю, не знаю, — покачивает она головкой.

— Пойдем в корчму, тебе нужно проследить за самочувствием раненого, и там я постараюсь расплатиться с тобой за своевременное оказание помощи, — шепчу ей на ушко.

— Матвей, твой племянник слишком дорого себя ценит, — громко заявляет стервочка, умудряясь при этом еще и фыркнуть.

Ну держись, сама виновата. Остальных волчиц рядом нет — они заняты всеобщей суматохой. На помощь тебе никто не придет. Мои руки, продолжая удерживать Нату, начали практическое изучение анатомии женского тела, уделяя особое внимание его основным отличиям от мужского.

— Влад, перестань, — зло зашипела Ната, начиная вырываться.

— Не-а.

— Ну люди же кругом, — продолжала она, пытаясь закрыть своими ручками наиболее уязвимые места.

— И что? — нахально заявил я и, поймав губами ее розовое ушко, начал нашептывать в него сокращенный вариант практического изучения камасутры.

— Влад, прекрати, стыдно, — обессиленно прошептала Ната, не прекращая, впрочем, сопротивления.

— Ладно, — перестал я, — но только ненадолго, мне еще рубцы с тела сводить надо. Скажешь остальным девчонкам, что идешь со мной по делу.

Ната, сердито посматривая на меня, начала торопливо поправлять платье.

— Закончили любезничать? — весело спросил Матвей.

— Мы обсуждали варианты твоего дальнейшего лечения, — самым серьезным голосом заявляю я, закрывая корпусом покрасневшую Нату.

— А оно нужно?

— Матвей, как будто ты не знаешь, что такое копье тьмы [42] . Тебе нужен постоянный присмотр в течение нескольких дней, — возмущенно сказала магиня из-за моего плеча.

— Знаю, к сожалению, слишком хорошо, — разом поскучнел Матвей. — Сейчас.

42

См. Приложение. Плетения и заклинания.

Так, заметка на память: есть виды повреждений, которые магией трудно лечатся.

— Трон, наши и горожане пострадали? — спрашивает дядя стоящего недалече великана, с задумчивым видом оттирающего кровь с кольчуги.

Последний из моей замены, которому еще не достался соперник в связи с форс-мажором. Трон Гром его полное имя. Матвей говорил, что он — маг. Бывают же такие маги: фигура как у братца-клона, а то и поздоровее будет, руки почти до колен, а выражению лица позавидует даун. Не знай я, кто он, — сразу бы начал искать кошелек, и не для того чтобы подать милостыню.