Чужак
Шрифт:
— Well [113] , — говорит он, злобно ухмыляясь из-под своих черных усиков, — как дела, dear Rose? [114]
— Не очень, доктор, — отвечает Роуз, — с тех пор как я вышла замуж, мне не по себе… Все время что-нибудь беспокоит…
— Хм, приходи ко мне на прием, Роуз, — говорит доктор Стоун профессорским тоном, — посмотрим, что мы сможем сделать…
113
Итак ( англ.).
114
Дорогая Роуз ( англ.).
Как
Джорджи нежно протирает дорогую машину, полирует стекло и подает доктору Стоуну счет. Доктор Стоун рассеянно платит за все и не хочет брать несколько центов сдачи, которые ему причитаются.
— О'кей,Джорджи, — говорит он громко, чтобы слышала Роуз.
Джорджи краснеет и не может отказаться.
— Thanks, doc [115] , — бормочет он, хотя эти несколько центов жгут ему пальцы.
115
Спасибо, док ( англ.).
Довольный доктор Стоун, гордый и своей дорогой машиной, и своей успешной практикой, и тем, как он элегантно выглядит в сравнении со своим соперником, перепачканным и перемазанным, заводит машину и важно уезжает.
— Бай-бай, Роуз, — говорит он из-за опущенного стекла, — приходи ко мне на прием, посмотрим, что мы сможем сделать…
Роуз смотрит ему вслед и о чем-то вздыхает.
— God! [116] — шепчет она и с ненавистью смотрит на своего долговязого мужа. — Как хорошо было бы поехать вот так за город на прогулку. Такая чудная погода…
116
Боже! ( англ.)
— Yeah [117] , чудная погода, — соглашается Джорджи, возясь с мотором больной машины.
Выхлоп барахлящего мотора отравляет чистоту и свежесть чудесного летнего дня.
В горах
Почва в горах Оуквиля твердая, в ней спутаны корни вырубленных деревьев, она усеяна камнями, обломками машин, ржавыми консервными банками. Кое-где белеет конская челюсть, чернеет иссохший остов птицы.
117
Да ( амер. англ.).
Утро, солнце еще не взошло.
Широкий небосвод иззелена-синь и холоден. По его краям, там, где он цепляется за горные вершины, его окаймляют разноцветные полосы: гранатовые, алые и золотистые. Над вершинами гор поднимается пар. Крикливые скворцы прорезают воздух стаями и поодиночке. Вернувшиеся домой красногрудые малиновки бодро распевают, сообщая весенние вести. Весна еще голая, лишь кое-где торчат пучки травы, но это иззябшие остатки прошлого лета, и в них больше желтизны, чем зелени. Под дубами, сквозь густые ветви которых не пробивается солнце, еще лежит немного почерневшего снега. Упрямо каркающие вороны кружат, совершая акофес [118] вокруг последних сугробов, и, танцуя, покрывают их фантастическими узорами. Время от времени откуда-то выпрыгивает белка, удивленно оглядывается и быстро взбирается на дерево.
118
Так называется семикратный обход синагоги со свитками Торы, который составляет главную церемонию праздника Симхас-Тойре.
По склону, снизу вверх, две тощие гнедые лошади тащат плуг. Они понуро идут в упряжке, поводя исхудалыми — можно ребра пересчитать — боками, осторожно ступают, оберегая копыта от камней и колдобин. За ними, обмотав узкие вожжи вокруг плеч, упершись обеими руками в плуг, идет их погонщик, Шолем Мельник. Его высокая гибкая фигура немного сутула, как это бывает у тех, кто много физически трудится. Волосатые руки, непропорционально тяжелые по отношению к костлявому телу, вылезают из засученных рукавов. Черные волосы пересыпаны седыми прядями. Белый оверолс [119] , слишком широкий и свободный, покрыт разноцветными пятнами краски, следами долгих лет, в течение которых Шолем Мельник красил в нем стены в Бруклине. Глубоко погружая плуг в твердую почву, подбадривает он своих лошадей на смеси английского, еврейского и польского.
119
От англ. «overalls» — комбинезон.
— Вьо, детушки, гидиап [120] , вишто [121] , гей, — говорит он им, прищелкивая языком, — хейта [122] , вьо!
Лошади хоть и выросли в Кэтскильских горах, но понимают язык своего хозяина. Навострив уши, слушают они каждый его приказ и изо всех сил идут в упряжке. Но плуг часто натыкается на корни в земле и на камни. Шолем Мельник натягивает плечами поводья.
120
От англ. «giddyap» — понукание лошади.
121
От польск. «wiesce» — везите.
122
От англ. «hait» — понукание лошади.
— Тпр-р-ру, — осаживает он лошадей, чтобы те вовремя остановились и не сломали плуг о камень.
Если камень не слишком большой, Шолем вытаскивает его из земли руками и относит в сторону. Если камень не сдвинуть с места, он обходит его плугом. Тем временем лошади наклоняют головы, чтобы щипнуть несколько желтых травинок, оставшихся с прошлого лета.
На изрядном расстоянии за отцом идет шестнадцатилетний сын Шолема Мельника, Бен. На нем тяжелые фермерские сапоги, слишком большие для его мальчишеских ног. Он очищает землю от камней, консервных банок, тряпок и кусков колючей проволоки, которые валяются на каждом шагу.
— Па! — кричит он издалека. — Hey, dad [123] !
— Что, Биньомин? — громко откликается его отец.
— There is a dead skunk [124] , — сообщает Бен по-английски, хотя отец все время говорит с ним на идише.
— Скажи «бойре миней бсомим» [125] , кадиш ты мой, — советует ему отец.
123
Эй, папа! ( англ.)
124
Тут дохлый скунс ( англ.).
125
«Сотворивший ароматные вещества» ( ивр.) Ироническое цитирование благословения, которое произносят перед вдыханием благовоний во время гавдолы.
Бен не понимает ни слов святого языка, ни шутки, и он недоволен, как всегда, когда отец говорит с ним непонятно.
— The old stuff [126] , — бормочет он, на цыпочках перешагивая через падаль.
Горы вокруг отзываются звонким эхом на каждое сказанное слово, и на еврейское, и на английское.
Бен возится с дохлым скунсом. Он любит всех тварей, этот Бен, не только своих лошадей, коров, собаку Чака и кошек, живущих в хлеву, но и каждого зайца, кролика и крота. И даже падаль вызывает теплое чувство в его мальчишеском сердце. С нежностью оттаскивает он скунса за лапки и отгоняет Чака, который со страшной злобой бросается на мертвую тварь.
126
Старье ( англ.).