Чужая душа - потёмки

Романовская Ольга

Я, позёвывая, села в кресло, гадая, зачем подымать нас задолго до рассвета. Демоны разбегутся, что ли?

— Помиритесь с ней, — не оборачиваясь, попросил Лазаей. — Зачем наживать врагов на пустом месте?

Прикусила губу, чтобы не напомнить, кто начал первым. Меня постигло разочарование: как, это всё, о чём хотел поговорить магистр? Получается, Осунта для него что-то значит. Видимо, не столько, сколько бы она желала, но больше, чем думала я.

Низко опустила голову, чтобы скрыть горькую усмешку. По сравнению с Хендриком

это легко: с Лазавем не прожила и дня, он не клялся мне в любви. Общение с демонами и вовсе решит проблему: если там боевые действия, то вздыхать о несчастной любви будет некогда. Как бы выразился в такой ситуации Шкварш?

Задумалась, подбирая подходящее выражение, и не заметила, как подошёл Лазавей. Он остановился вплотную к моим коленям, практически касаясь их, упёрся одной рукой о стену и начал буравить взглядом. Не выдержав такого пристального внимания, подняла голову.

Игра в гляделки длилась минуты две, затем Лазавей выпрямился и заговорил:

— Вам обеим смягчили наказание. Магистр Айв по закону должен был одну уволить, а другую исключить. И там, и там — без права восстановления.

— Вы заступились? — догадалась я.

Магистр кивнул:

— Всё случилось из-за меня, из-за того, что не доглядел. Просто не допускал подобного варианта. А ведь видел, что назревает.

— Мне от вас денег не надо, — вспомнив о штрафе, на одном дыхании выпалила я. — И вы ни в чём не виноваты, просто магистр Тшольке — собственница, а я — дура.

— И ни капли не собственница? — со смешком поинтересовался Лазавей.

Смутившись, уделила пристальное внимание растению в кадке. Сколько там у него листьев? Интересно-то как!

— Значит, прояснить ситуацию до отъезда вы не желаете? — Мне показалось, или в голосе магистра промелькнула обида. — Хорошо, вернёмся к Осунте.

— Хочу! — я аж подпрыгнула в кресле и горящими глазами уставилась на Лазавея. Руки от волнения подрагивали. Мстительно напомнили: — Вы обещали в кабинете ректора.

Магистр вздохнул, привычным нервным жестом накрутил на палец амулет и обошёл по периметру холл.

— Итак, касательно вас. Даже не знаю, что сказать.

— Я вам нравлюсь? Хоть чуть-чуть? — Смелость города берёт, возьмём приступом магистра.

— Нравитесь, — с улыбкой подтвердил Лазавей. — Всегда нравились.

— А Осунта? То есть магистр Тшольке?

Магистр замялся, а потом процедил:

— Любовница. Бывшая. Хотя она считает иначе, вы сами знаете.

Воцарилось неуютное молчание. Лазавей будто досадовал на себя за излишнюю откровенность, а я не знала, как далеко могу зайти в расспросах. Удобно ли интересоваться, какие чувства связывали любовников? Просто постель или нечто другое. Я бы, к примеру, за такой вопрос по лицу стукнула.

— Всё кончено, — обронил магистр.

А? что кончено? Для меня или для Тшольке?

И тут снова пришлось краснеть и мысленно считать подземные ярусы: Лазавей пожелал

узнать, что именно испытывала я.

— Нет, то, что бескорыстно, я вижу. Только вариантов-то много, Агния: от банальной постели до любви. Первое, — он на мгновенье задумался, — пожалуй, отметём, иначе бы проделывали разные штучки, вроде упавших книг. Хотя, на празднике святого Йордана вы именно этого хотели. Да-да, Агния, нечего изображать святую невинность! Взрослые люди, говорю, как есть. Итак: влюблённость?

— Я не знаю, где грань между любовью и влюблённостью, — тихо ответила я. — Вы требуете невозможного, допрашиваете, а сами до сих пор не определились, нужны ли вам мои чувства. Магистр Лазавей, скажите, не бойтесь сделать больно, я…

— Не скажу. По-моему, я и так достаточно откровенен. Значит, любовь, — подвёл итог Лазавей и наконец-то сел. Между нами был столик для корреспонденции, расстояние вытянутой руки.

— Да, Эдвин, я люблю вас, — тихо, чтобы не услышал, пробормотала я, а вслух добавила: — Наверное, нам пора?

— Есть ещё пара минут. Боитесь?

Покачала головой. Сейчас нет, страх появится потом, когда створы перехода выбросят нас с Осунтой в самое пекло. Пока же на душе лёгкая грусть, тоска по Марице, друзьям, учёбе… и ему, Лазавею, которого могу больше никогда не увидеть. Вот этого я боюсь.

Магистр взял меня за руку, успокаивающе погладил, заверив, что Тшольке не допустит дурного. Я и так это знала: в трудную минуту она забывала былые обиды. Да и смысл избавляться от меня, когда любимый дал отставку, а сама балансируешь на острие ножа? Уверена, ректор проверит, если вдруг со мной что-то случится.

Лазавей убрал руку и встал. Я тоже поднялась — и оказалась в объятиях магистра. Его губы на краткий миг коснулись моих, и Лазавей отстранился. Я даже не успела запомнить, почувствовать, каково это — целоваться с ним, поэтому решила повторить, повиснув на шее у магистра.

— Тише, вы меня задушите! — ловко вывернувшись, рассмеялся мерзавец. — Я всего лишь пожелал вам доброго пути. А вот если вы начнёте отвечать, то так никуда и не уедете. Осунта заждалась, Агния, пойдёмте.

Гадая, что скрывается за этим поцелуем, последовала за магистром. Ничего, вернусь от демонов, разберусь. Или прямо сейчас проверю:

— Скажите, можно мне вас называть вас по имени? Не на людях, разумеется.

— Можно, — кивнул Лазавей. — Ничего не имею против. Только не надо душиться теми приторными духами: у меня голова от них болит. Вообще ничем не надо: я и так вас, Агния, прекрасно чувствую.

Светясь от счастья, я готова была в тот миг отправиться хоть в гости к Первосвященнику.

Глава 26

Не знаешь, что делать? — Делай что-нибудь, и ответы придут…

Игорь Герасимов