Чужая игра
Шрифт:
– И как мне кинжал, пусть даже с ядом, поможет против меча?
Лорд тяжело вздохнул, грустно посмотрев на девушку.
– Диана, я же сказал - красота и коварство.
Взяв флакон, Дима направился к себе в комнату. Проходя мимо кухни, он задержался в раздумьях, после чего решительно шагнул через порог.
– Здравствуй, тебе нужна помощь?
– спросил повар, щекастый мужчина в годах.
– Да, - скромно потупив взгляд, тихо промямлил Дима.
– Меня к вам привел замечательный аромат свежего хлеба. С утра ничего не ела.
Повар заулыбался, разглядывая красавицу. Вытерев руки о передник, он взял с большой деревянной доски остывающий каравай и отломив краюху, передал девушке: - на вот держи, красавица.
– Большое вам спасибо, - пискнул Дима и развернулся уходить, но повар схватил за руку.
– Погоди, - засуетился он по кухне, - негоже каравай всухомятку наминать.
Схватив кувшин, повар налил в него отвара из большой кастрюли.
– Вот, со свежим хлебом самое то, - разулыбался он, вручая кувшин.
'Красота и коварство,' - подумал улыбаясь Дима, поднимаясь по скрипучей лестнице в свой номер.
Хлеб был еще теплый. Он с большим удовольствием им полакомился, запивая отваром из кувшина. Удивляясь тому, насколько просто все досталось, Дима решил перейти к делу. Вытащив пробку, он сначала понюхал бесцветную жидкость, после чего порезав палец, сцедил капельку крови. Понаблюдав на свет как жидкость меняет цвет на фиолетовый, он поставив флакон на стол, достал книгу, намереваясь найти нужные заклинания.
Весь остаток вечера, забыв про ужин, Дима искал необходимое, пока не захлопнул гриммуар с чувством разочарования. Нужные заклинания были, но когда он, терпя боль, нарастил бицепсы, стало понятно, что после таких заклинаний будет похож на Конана, только в юбке. Как-то ослабить или отрегулировать процесс не получалось. Среди прочего нашлось довольно интересное заклинание. При его применении мышцы могли некоторое время работать на пределе, но к заклинанию прилагалось предупреждение о последствиях. Вспомнив как Балмор дрался у башни после подобного 'допинга', Дима пока решил остановиться на этом варианте.
'А зарядкой все таки надо заняться' - подумал он, разглядывая флакон на столе.
Глава 43
Утром, когда Дима проснулся, мысли о зарядке уже не казались такими здравыми. Привычная за многие годы лень и размякшее после сна тело активно противостояли вялому мозгу, прогоняя дурацкие идеи о физических нагрузках. Безудержно тянуло задержаться в кровати хотя бы еще немного. Собрав остатки воли в кулак, он буквально выскочил из под теплого одеяла и принялся выполнять незамысловатые упражнения, которые делал в последний раз еще в детском саду.
Такая активность немало удивила лучницу, которая частенько выгоняла ленивое тело из постели по утрам.
– Эм...
– ошарашено промычала заглядывая в комнату Шанти.
– Что это ты делаешь?
– Тебе не видно? Зарядку!
– не отрываясь от упражнений ответил Дима.
– Ты меня пугаешь.
– Это почему?
– Боюсь теперь луна упадет, - рассмеялась лучница, наблюдая за неуклюжими движениями.
– Ира можно тебя попросить?
– Дима доделал последние приседания и взялся за полотенце, намереваясь идти умываться.
– Из лука стрелять - учить не буду, - подняла руки Шанти.
– Нет, учить стрелять не надо. Я вот думаю подстричься.
Дима смотрел на Шанти и казалось, что сейчас ее челюсть с грохотом упадет на пол, перебудив всю таверну. Наконец взяв себя в руки, лучница поинтересовалась:
– Тебе зачем? У тебя великолепные волосы.
– Вот только они очень длинные, - Дима поднял в ладони локоны, показывая лучнице. Волосы и правда были очень длинными, опускаясь ниже спины.
– У тебя заколка волшебная есть.
– А если ее не будет? Я рехнусь за ними ухаживать. На-фиг... на-фиг.
– Их можно в косу собрать. Хочешь научу?
– Может все-таки отрезать?
– Я тебе отрежу!
– решительно запротестовала лучница, берясь за светлые пряди.
Закончив утренние дела, приключенцы отправились на место проведения турнира. Желающих посмотреть соревнования в последний день собралось огромное количество и новые постоянно прибывали. Шедшему первым Михаилу пришлось постоянно раздавать тумаки, проводя друзей через бескрайнюю, праздничную толпу. Возле самого поля с возведенными трибунами локтями пришлось работать не только великану, но и остальным мужчинам. Дима помогал как мог, ловко оттаптывая ноги зазевавшимся. Обозленным взглядам потерпевших он отвечал самой обезоруживающе виноватой улыбкой, какую только мог изобразить. Совместными усилиями друзья пытались сохранить хоть немного внутреннего пространства от бушующего людского моря.
'Если-бы сейчас сюда запрыгнул Малрок, давка началась-бы эпическая', - подумал Дима, пытаясь удержаться за ремень великана. Возле самых трибун Павел со своими оруженосцами отправились в лагерь участников, а Михаил с магом повели девушек искать пустые скамейки, что было делом совершенно безнадежным. Несколько разбитых носов за места на трибунах оказались безжалостной необходимостью, даже не стоящей внимания. Шмыгающие кровью бедолаги, горожане в богатой одежде, выставленные в проход, то и дело бросали недобрые взгляды на занявшую места компанию.
Сама арена была оцеплена двумя рядами гвардейцев в цветастых накидках поверх брони. Первый ряд сдерживал зрителей высокими щитами, а у второго в руках виднелись длинные алебарды. Имперскую ложу окружали рыцари в полных доспехах, поверх которых были одеты белые накидки с синими вставками. По их серьезному виду сразу стало понятно, что это личная охрана императора.
О прибытии самого правителя возвестили звуки труб и выкрики герольдов, пытавшихся перекричать приветственный гул на трибунах. Когда дальние ворота арены, через которую на поле въезжали участники, отворились, толпа дружно подалась вперед, приветствуя императора. Правитель прибыл в богато украшенной, открытой коляске, запряженной белой лошадкой. Императора по настоящему любили. Весь путь немолодого мужчины до места сопровождался гулом ликующей толпы.