Чужая победа
Шрифт:
Бежавший бок о бок со мной Бэнксфорд внезапно споткнулся, перешел на шаг. Харкнул себе под ноги кровью, виновато улыбнулся.
– Стэн! – заорал я. Бэнксфорд выронил винтовку, уселся на землю. Его комбез потемнел на груди, а на спине влажно поблескивала похожая на метеоритный кратер рана.
– Стэн, пошли! – я схватил гравитронщика за локоть. – Немного же осталось! Пара метров!
Камилла и Такуми вскинули винтовки. Она стреляла в направлении краулеров, он – назад. «Мумии» сжимали кольцо.
– Стэн, не дури! – О’Браен схватил Бэнксфорда за другой локоть. – Поднимайся,
– Ребята, бросьте! – заорала, не прекращая стрелять, Камилла. – Ему уже не поможешь!
Сан Саныч, предоставленный на время самому себе, вдруг дико заорал, а потом побежал в сторону пустыни. Что ему взбрело в голову на сей раз – черт его знает… Пуля догнала старого штурмана на границе пустыни: Сан Саныч взмахнул руками, точно крыльями, и упал в песчаный наст.
Так одним махом наш отряд уменьшился на треть.
Еще один рывок – и мы у краулеров. Массивные машины на гусеничном ходу с кабинами, похожими на бастионы древних крепостей, и закрытыми грузовыми отсеками стояли двумя неровными рядами. Возле ближайшего к нам краулера валялись две «мумии», один мертвяк был еще жив и зажимал бушлатом, свернутым валиком, простреленное брюхо. Камилла без тени сомнений снесла раненому голову.
Такуми влез на гусеницу краулера, открыл после недолгой заминки кабину и скрылся внутри.
Лязгнуло один раз, другой. Точно крупный град пробовал корпус краулера на прочность. Взорвался прожектор, укрепленный сбоку кабины; на головы нам посыпались искры и стеклянные осколки.
Нечеловечески высокие и худые силуэты подбирались к стоянке краулеров через пыльную круговерть, растянувшись редкой цепью. Мы обошли машину, но укрыться от пуль за ее кузовом не удалось: с другой стороны подступала вторая цепь.
– Такуми, поторопись! – крикнул я, пытаясь поймать на мушку силуэт первого попавшегося живого мертвеца. – Они уже рядом!
Краулер взревел: это включились теплоотводящие турбины, посредством которых охлаждался атомный реактор машины. Пыльная круговерть и вовсе обезумела; цепь «мумий» полностью исчезла из виду.
Я помог Камилле, в которой росту было – от горшка два вершка, взобраться на гусеницу.
– Милка! В машину! – крикнул ей в спину.
Камилла, не оглядываясь, кивнула. Такуми высунулся из кабины и подал ей руку. О’Браен вскрикнул, выронил винтовку, завертелся на месте, разбрызгивая черно-красные капли. Я схватил его за плечо, прижал к гусенице.
– Ребята! – крикнула сверху Камилла. – Скорее, ребята!
– Давай, давай! – я подсадил О’Браена, развернулся и встретил свинцом двух вынырнувших из-за пылевой завесы «мумий». Сам запрыгнул на гусеницу, схватился за скобу, влез под тент между грузовым отсеком и кабиной. Помог забраться туда же и О’Браену. Двинул винтовкой по крыше.
– Погнали!
Рев турбин превратился в низкий, натужный гул паяльной лампы. Краулер рванул с места в карьер, нас с О’Браеном отбросило назад, припечатало к торцу грузового отсека. Такуми протаранил оказавшийся на пути легкий пескоход, направил нашу машину в пустыню. Пули хлестали по бортам, но они были не в силах остановить тяжеленный краулер на атомной тяге. Густая пыль клубилась по оба борта,
Краулер тряхнуло так, что мы с О’Браеном едва удержались в нашем закутке. На секунду пыль поредела, и я увидел, что по обе стороны от нас – дюны. Куда гнал машину Такуми, я мог только догадываться. На космодром? Даже если мы отобьем корабль, то им окажется челнок, на котором никак не выбраться из системы беты Волос Вероники. Взять же на абордаж космический крейсер, способный уходить в «искажение», вчетвером – на это даже глупо надеяться. Вчетвером?.. Пожалуй, уже нет.
– Куда тебя? – заорал я на ухо О’Браену.
– Не знаю! – прорыдал тот в ответ.
Я тоже не знал. Не знал, что делать в такой ситуации. Я ведь не чертов космопех.
Такуми остановил краулер в ложбине, которая была сухим руслом реки (или лавового потока), с двух сторон зажатой высоченными барханами. Я подумал о том, что «мумии» без труда нас найдут: или по следу от тяжелых траков, или же с воздуха, и что стоило бы мчать в горы и там попытаться затеряться среди скал… Чтобы впоследствии умереть от голода, жажды или холода… Да, куда ни кинь – всюду клин.
Мы на этой планете обречены!
Мы тут все погибнем!
– Буря заметет следы, – сказала Камилла, перебираясь из кабины под тент, ее спокойный голос погасил захлестнувшую меня панику. – Что там у нас? – она склонилась над О’Браеном.
– Рука, кажется… – простучал зубами тот.
– Сейчас разберемся, – деловито пробурчала Камилла. – Жека! – бросила мне через плечо. – Погляди-ка на небо. А потом – бегом обратно, поможешь мне.
Я спрыгнул на трак, а потом – на землю. Ботинки по щиколотку увязли в песке. Задрал голову: и что я должен был там увидеть? Клубы пыли и грязно-желтые тучи, среди которых время от времени сверкала гроза.
Нет не гроза. Маленькие кругленькие солнца. Зажигаются и гаснут, зажигаются и гаснут.
В космосе над нами взрывались космические корабли. Взрывались довольно часто, значит, кораблей много и с той, и с другой стороны. И бой идет в ограниченном объеме пространства.
Я снова взобрался под тент. Такуми кроил ножом воняющий канифолью бушлат: делал жгут. Камилла, присев на корточки, промывала рану О’Браена водой из ржавой и помятой канистры, которая обнаружилась тут же – под тентом. О’Браен лежал на спине, кусал посиневшие губы и смотрел, как трепещет над нашими глазами брезент: пуля засела в верхней части его плеча.
– Видел? – спросила Камилла.
– Ага, – я сел рядом с ней. – Надеюсь, наши намылят «мумиям» задницы.
– Сводная эскадра, – предположил Такуми.
– Да и черт с ней, – махнул рукой я. – Хоть кто-нибудь. Лишь бы вытащили нас отсюда.
– Рацию бы… – простонал О’Браен.
Такуми отдал жгут Камилле, я помог ей перетянуть раненому плечо. О’Браен выругался и потерял сознание.
– В кабине есть рация, – сказал Такуми. – Я посмотрю, что можно сделать.
А что можно было сделать с маломощным передатчиком? Его сигнал не примет никто, кроме «мумий» в радиусе ближайших ста километров. Ну, пусть постарается, это лучше, чем стоять спустя рукава.