Чужая птица
Шрифт:
«Сергей Быков», — не без труда записал по буквам Хартман и уже мгновение спустя показался в дверях. Выступившая на лбу испарина, рубашка в пятнах пота — беседа на английском далась нелегко! Но Томас был доволен и полон энтузиазма.
— Наш торговец картинами обрел имя! И все благодаря шраму, полученному, как оказалось, в результате разбойного нападения. Его зовут Сергей Быков, белорус. Жена говорит, он собирался в Швецию всего на пару дней, чтобы распродать картины. Она ждала его домой еще в воскресенье, второго июля. История, по правде говоря, трагическая. У их сына отказали почки, и Сергей должен был стать донором, но денег на операцию не хватало, вот он и отправился подзаработать. Операцию
— Что еще известно? Где именно он жил? Кем работал? — Мария повесила куртку обратно на крючок. Это настоящий прорыв в расследовании! Стоит раскрутить новую зацепку, не откладывая, а значит, придется поработать допоздна. Нужно позвонить Марианне и спросить, не против ли она посидеть с Линдой и Мальте еще немного.
— Сергей родом из города Береза, к юго-западу от Минска. Он работал в лаборатории, ставил опыты на мышах, морских свинках и других животных. Лаборатория принадлежит концерну «Деметра», который занимается производством лекарственных средств, маркировкой продуктов питания, а также владеет клиникой эстетической медицины. Насколько я понял, у них в Белоруссии есть СПА-центр, куда они приглашают европейцев и американцев, страдающих от ожирения. Штаб-квартира концерна располагается в Монреале, но у них есть представительства по всему миру. Обрати внимание на биржевые котировки, когда будешь смотреть выпуск новостей, у «Деметры» дела идут весьма неплохо.
— А что же теперь будет с сыном Сергея? — Мария не удержалась от вопроса, хотя догадывалась, каким будет ответ.
— Он тяжело болен. Не представляю, могут ли ему помочь в обычной больнице, но семья Быковых накопила денег на операцию в частной клинике — одной из тех, что принадлежат концерну, в котором работал Сергей. Остается надеяться, для мальчика найдут другого донора и он поправится.
— Если только не придется потратить накопленные деньги на еду и оплату жилья теперь, когда семья осталась без кормильца, — сказала Мария, прикрыв глаза и вспомнив, как совсем недавно обедала в кафетерии с Мортенсоном и жаловалась ему, что не может позволить себе купить дом.
Мария позвонила домой. Трубку подняла Линда.
— Мамочка, ты можешь пока не приходить! Мы сегодня будем ночевать в палатке в саду. Тетя Марианна нам разрешила. Там внутри так здорово! А тетя Марианна будет ночевать с нами, чтобы туда не забрались привидения.
— Детка, дай трубку Марианне, — попросила Мария и услышала, как Линда бежит вниз по лестнице.
— Мария, я подумала, нужно дать тебе расслабиться и посвятить хотя бы один вечер себе любимой. Томас скоро будет дома, а дети загорелись этой идеей с палаткой, так что, если ты не против, мы за ними присмотрим. Главное, возвращайся с бала до полуночи, — добавила Марианна, рассмеявшись.
— Честно говоря, ты застала меня врасплох. А что скажет на это отец Мальте? Нужно сначала позвонить Юнатану и получить его одобрение.
— Он приходил к нам сегодня навестить сына. Вообще-то идея принадлежит именно ему.
Двумя часами позже Юнатан с Марией сидели в ресторанчике под названием «Ситро» в самом центре Висбю, у руин монастыря Святого Николая. Согласно городской легенде, имя появилось, когда посетитель не расслышал слова официанта «бар-бистро» и переспросил: «В дар ситро?» Здесь подавали запеченного ягненка, корнеплоды и другую средневековую снедь: соус из клубники и пюре из нута, очень вкусное.
— Значит, вас выпустили из карантина?
— Как показали анализы, вируса у меня нет, а держать персонал в заложниках они не могут. Ведь если бы мы не могли полагаться на маски и спецодежду, то не решились бы выходить на работу.
Сначала они
Юнатан с Марией сели за длинный деревянный стол и заказали пива, которое здесь приносили в керамических кружках. Отовсюду лился теплый свет многочисленных свеч и масляных ламп. Блики играли на беленых сводах погреба, вспыхивая огоньками в стеклах очков Юнатана. Они перебросились парой фраз о детях, а потом Мария отважилась задать вопрос о самочувствии Нины.
— Знаете, так непривычно, что больше не нужно скрывать ее зависимость. Мне ведь столько лет приходилось говорить неправду и всячески увиливать от ответа! Нина все еще в больнице. У нее воспаление легких. Она захлебнулась рвотными массами, часть из которых попала в легкие. Все могло очень плохо закончиться.
— Кошмар, — выдохнула Мария, увидев боль во взгляде Юнатана.
Он помолчал, смотря ей в глаза с беспредельной грустью. Марии показалось, он ее осуждает. Неужели ей следовало отреагировать как-то иначе? Задать еще вопросы или, наоборот, уйти от темы? Ей так хотелось, чтобы Юнатан доверился ей.
— Хуже всего приходится сыну. От одной только мысли во мне все кипит. Мальте считает, что мама и должна быть такой, ему ведь не с чем сравнивать. Он думает, что у всех мама валяется в постели по полдня, а потом вдруг воскресает из мертвых и обещает ему новые игрушки, компьютерные приставки и много чего еще, но обещания никогда не держит. Уже через пару часов настроение у нее меняется. Страдая от похмелья, она раздражается из-за любой мелочи, постоянно огрызается на сына — что бы он ни сделал, все неправильно. Если б она ходила на работу, может, все было бы по-другому, но пока что все так, как есть. — Юнатан шумно вздохнул и сжал зубы. Мария накрыла его ладонь своей, не произнеся ни слова. Что тут скажешь?
За другой конец стола села парочка влюбленных. Они целовались, держась за руки. Щеки у них горели, а глаза сверкали счастьем. Казалось, они никого вокруг не замечают.
— Уж и не помню, когда я вот так в последний раз сидел и… — не удержался от комментария Юнатан, улыбнувшись.
Он накрыл ладонь Марии другой рукой, и она не отдернула ее. Юнатан серьезно посмотрел ей в глаза.
— Если бы Нина умерла, мне стало бы легче. Знаю, нельзя так говорить, да и думать так тоже нельзя, но что поделаешь, если это правда. Жена превратила мою жизнь в ад, и я бы ушел из дома не колеблясь, лишь одно меня держит: мне вряд ли удастся получить полную опеку над Мальте.
— Ей стоит обратиться за помощью к специалисту.
— Она не желает обращаться за помощью. Она вообще не видит проблемы. Точнее, видит проблему во мне. Ведь это я ее подвел, и поэтому ей приходится заливать горе всем, что попадется под руку. Кстати, на Готланде нет клиники, где бы лечили от алкоголизма. Ближайшая находится в Эребру. Я пытался поговорить с Ниной, но она меня не слушает. Если ее положат в клинику насильно, то это мне на руку — поможет в суде, когда мы будем бороться за опеку. Но она не позволит мне получить подобное преимущество, а то, что я просто хочу помочь, не понимает. Мы с ней находимся в состоянии позиционной войны — каждое движение просчитывается с точки зрения общей стратегии. Мы сознательно причиняем друг другу боль, но оба мечтаем, чтобы все поскорей закончилось. Ситуация, конечно, ненормальная, но я не вижу выхода.