Чужая тень
Шрифт:
Полчаса спустя Аш-Тассилин сидела в кабинете Меддура. Можно было переслать отчёт, но ей хотелось похвалиться, так её распирало от гордости.
– Успех, я даже сама не ожидала, какой успех. Новая матрица прижилась идеально. Мы понемногу начали отменять препараты, снижающие мозговую активность – их давали поначалу, чтобы не перегрузить новые образовавшиеся синаптические связи. И сразу же проявила себя мужская личность – действовать, бежать. При этом действовала она решительно, стремительно, без истерик. Останься доминирующим матрица девочки, она вела бы себя совсем иным образом.
– Это прекрасно, конечно, а не будет ли проблем потом? Солдат как основа…
– В том-то и прелесть. Я внимательно следила за пробуждением
– Хорошо. Тогда заканчивай, и нашу покупку уже заждались.
У пациентки жизнь изменилась. Врач к ней не приходила, вместо неё были два лаборанта. Девушка больше не чувствовала слабости, её кормили нормальной пищей. Регулярно выводили заниматься физиотерапией, восстанавливая мускулатуру, ослабевшую от долгого лежания в кровати. Зачем-то учили читать и писать на местном языке, и не абы как, а бегло, чтобы она могла красиво, с выражением вслух прочитать тот или иной текст. После занятий она ела и обессиленная падала в постель, засыпала и смотрела обрывки снов, но военные сцены приходили всё реже и реже. Стоило проснуться – как цикл начинался по новой.
Иногда цикл нарушался: после очередного занятия по физиотерапии её отправляли мыться. Поначалу ей пытался помогать кто-то из ассистентов, но она горячо отказывалась, разок устроив самую настоящую истерику. Ей с чего-то было неприятно раздеваться в присутствии мужчины. Впрочем, когда девушке предложили помощь женщины, она тоже отказалась, пускай второй раз истерика и была притворством. Каким-то обострённым чувством она поняла, что это тоже непонятный хитрый тест – кого она выберет, и согласие выбрать женщину принесёт ей неприятности. Но главное было то, что ванная комната и мытьё были единственной и хоть какой-то иллюзией свободы и одиночества, когда за ней не следили. И лишаться хотя бы этого девушка не хотела.
Измотанная сегодняшними занятиями, она побрела в ванную, где, перед тем как встать под душ, разделась и в очередной раз уставилась на себя в зеркало в полный рост. «Кто я?»
В это мгновение оно и случилось. Ощущение было такое, словно она попала под водопад – и тонны воды уронили ей на голову, бросили её на колени. Она издала тихое хныканье и негромко заскулила, скорчившись на полу и обхватив руками голову – за надбровными дугами взорвалась боль, а горло перехватил спазм. Она стиснула губы, стараясь не издать больше ни звука и не привлечь внимания. Софья вспомнила если не всё, то почти всё. Как она по глупости убежала из дома и приехала на кладбище. Папа… «Что я наделала? Что мне теперь делать?» Судя по всему, Марина оказалась права – а она полная дура. Папа боялся именно этого. Что её могут похитить. Не зря сказал сидеть дома, никуда не выходить, и приставил охрану, а сам отправился чего-то решать. Вот только поздно жалеть. Сейчас ей необходимо не выдать себя. Вести как прежде, пока не поймёт – где она, зачем её сюда привезли и как отсюда выбраться.
***
Буквально через несколько циклов, выйдя из ванной и пережёвывая очередной обед-ужин-завтрак – каждый раз все блюда имели единый вкус, то немного кислый, то чуть сладковатый – Софья обратила внимание, что в этот раз появился странный горьковатый привкус.
– Очнулась, моя дорогая?
Голос был мягким и мелодичным сопрано, но прозвучал настолько неожиданно, что Софья вздрогнула. Оказывается, у неё в ногах возле кровати стояла высокая женщина средних лет, одетая в платье-тунику. Красивая, волосы необычного серебристого цвета с металлическим отливом роскошной волной спускались до пояса. Она очень доброжелательно улыбалась, однако Софью от одного взгляда на неё холод пробирал до мозга костей.
– Ты очнулась, Барика, – произнеся имя, женщина почему-то издала смешок.
Софья чуть не спросила – кто такая Барика? Дальше она сообразила, что обращаются именно к ней, и чуть было не ляпнула, мол, у меня своё имя есть. Вовремя вспомнила, как раньше ещё в больнице она отвечала: имени – не помню, откуда – не знаю. Женщина её заминку оценила по-своему.
– Ты не помнишь, но ничего страшного. Барика – это отныне будет твоё имя, раз старое пропало. А ты – моя гостья.
Софья отметила, как на слове «гостья» женщина капельку запнулась, и мысленно добавила: «Ага, знаем мы такие гости. Как папа говорит: вход рубль – выход сто». Она всё-таки пленница. Только клетка с чего-то поменялась. А ещё не нравился какой-то очень уж плотоядный взгляд, который женщина бросала на Софью. Точнее, настораживал даже не сам взгляд, а то, как женщина его старалась не показывать.
– Ты находишься у меня дома. Меня зовут госпожа Тадефи, и ты так зови. Я решила, что раз уж ты моя личная гостья, то когда ты очнёшься, мне стоит самой встретить тебя. Приходи в себя поскорее, Барика, и мы продолжим чуть позже, – она сделала шаг к изголовью и взяла руку девушки в свою. Кожа у неё была очень мягкая. – А пока я пришлю тебе служанку.
Госпожа Тадефи не сделала ни жеста, не произнесла ни слова – но дверь мгновенно распахнулась, и послышался новый женский голос:
– Госпожа?
– Приготовь ванну для Барики и помоги ей.
Тадефи ушла, а над кроватью склонилась стройная девушка в белом комбинезоне, застёгнутом до самого подбородка.
– Ваша милость, как вы себя чувствуете?
Видимо, спокойное выражение лица Софья удержать не смогла, ибо девушка мгновенно изобразила профессиональную улыбку, хорошо знакомую по съёмке разных рекламных роликов:
– Всё будет хорошо.
В комнате тем временем незаметно появилась ещё одна девушка, как две капли воды похожая на первую. Резким движением она сдёрнула покрывало, и Софья с ужасом обнаружила, что лежит абсолютно голая. Непроизвольно вскрикнув, она тут же натянула покрывало обратно. Реакция была, похоже, нормальной, потому что вторая девушка тут же подала мягкий длинный халат, и обе отвернулись, пока Софья вставала и одевалась.