Чужая в чужом море

Розов Александр Александрович

— Да. Ты же не хочешь завтра быть сонной, как летучая мышка?

— А что будет завтра?

— Завтра… — он зевнул, — …будет завтра.

…

=======================================

27 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.

Дата/Время: 3 сентября 22 года Хартии.

Место: Меганезия, округ Туамоту. Элаусестере.

Атолл Тепи и ферма морских коров.

=======================================

Атолл

Тепи – самый южный в Элаусестере – состоит из двух моту, похожих на серпы длиной по две мили каждый, и лагуне, которую они охватывают. Лагуна в основном мелкая, и на ее дне растут густые леса водорослей, что делает ее отличным местом для молочной фермы (разумеется, если иметь в виду морских коров – ламантинов, или, на местном сленге – «scow»). Что касается надводной части этого атолла, то она ничем не отличается от соседнего Руго или еще более северного Раро. Те же бамбуковые рощи в которых проделаны просеки, те же причудливые живые сооружения, выращенные из бангров. И публика, разумеется, та же. В общем, на Тепи две достопримечательности: крупнейшая молочная ферма и практический социолог Сю Гаэтано.

Эту полезную информацию Эрче сообщил Жанне, пока замечательная кампания шла на двух 4–местных надувных моторках от Руго к Тепи. По обеим сторонам морских ворот атолла висели воздушные шары со значком перечеркнутого гребного винта надписью: «Stop engine! Scows!». Ламантины не понимают угрозы, исходящей от гребных винтов, что при их любопытстве и общительности приводит… В общем, приводит к тому, что в лагуне лодки перемещаются с помощью весел.

— Как грести, чтобы не попасть по корове? – спросила Жанна, взвесив в руке весло.

— Не парься, — сказал Эрче, — это для них как шлепок по жопе. Не страшно.

Через минуту (когда они оказались внутри лагуны) он, в порядке демонстрации, слегка шлепнул пластиковой лопастью весла по морщинистому боку толстого синевато–серого четырехметрового ламантина. Зверь лениво перевернулся на бок, над водой мелькнул короткий массивный ласт, потом снова переворот, и ламантин продолжил пастись, как будто ничего и не произошло. Так, погладили…

— А с ними можно играть? – живо поинтересовалась Рити.

— Можно, — шкипер кивнул, — Только помни, что они весят не меньше пол–тонны. Береги ребра. Если корова тебя ласково ткнет носом… Короче, сама понимаешь.

— Ясно… Торин, возьми мое весло, ага?

— Не вопрос, — сказал потомок викингов, перемещаясь к середине лодки.

— Если найдешь Сю Гаэтано – свисни, ОК, — попросила Жанна.

— Au call–u, — ответила Рити, коснувшись пальцем браслета с мобайлом на левом бицепсе, оттолкнулась от дна лодки и вывалилась за борт. Над водой мелькнули ноги – и привет.

— Теперь, пока всех коров не перегладит, не успокоится, — прокомментировал Торин, — а жрать мы будем, или как? Я бы фунт клубники со сливками навернул. Для разминки.

— Ничего не слипнется? — спросил Эрче.

— Тебе что, жалко? А еще коммунист! Вот «киви», хотя и буржуи, по вашим меркам…

На лице шкипера возникло немного обиженное

выражение.

— Торин, а как Сю попала на Элаусестере? – перебила Жанна, пресекая беспредметный идеологический спор, — Ты рассказал только до Сонсорола…

— Так потом ничего особенного и не было, — ответил он, — Собрался местный суд, решил, что Сю ничего такого страшного не сделала, и отпустил ее на все 32 румба. Ну, дальше понятно: оттуда до сюда меньше 5000 миль. Сутки полета на любой приличной флайке. На здешних аэрокондомах, правда, вдвое дольше.

— Слушай, хватит прикалываться над надувными самолетами! – возмутился Эрче, — они, между прочим, безопаснее ваших. Конечно, если тебе хочется прыгать по всей Океании, как в жопу стреляному пингвину, от гор Антарктиды до Марианской впадины, тогда…

— При чем тут пигвин? — перебил Торин, — если кто здесь и пингвин…

— Давайте вы про пингвинов потом, — предложила канадка, — Я не поняла на счет Сю. Ты сказал: она ничего такого не сделала…

— Это не я, это суд сказал.

— А как к этому отнеслись итальянские власти? Они, я полагаю, требовали выдачи.

— Требовали, — подтвердил он, — Морочили голову про убийство. Но, какое это, на хрен, убийство, когда это просто война. А на войне стрелять в противника – обычное дело.

— Война? – переспросила Жанна, — Кого с кем?

— По ходу, итальянские оффи воевали с итальянскими комми. Оффи грохнули доктора Платани. Сю грохнула сорок оффи. Типа, боевые потери. Суд им так и ответил: на хрен нам ваша война? И на хрен вам, чтобы мы в нее влезали? Вам же хуже будет.

— Я не поняла. При чем тут влезать в войну?

Торин чуть пожал плечами, не преставая работать веслами, и пояснил:

— Это, типа, как у Свифта в «Гулливере». В Фигландии одни говорят: надо жрать яйца с тупого гонца, а другие говорят: с острого. У них из–за этого война, а нам какое дело? С чего бы нам вставать на чью–то сторону и кого–то кому–то выдавать?

— Но кого–то укрыть значит уже встать на его сторону, — заметила канадка

— Укрыть это действие, — возразил он, — А мы просто не выдаем. Это бездействие. Это и значит не вставать ни на чью сторону. Не лезть в чужие дела. Логично?

— А по–моему, это не очень честно, — сказала она, — В истории с «Красными Бригадами» проблема не такая надуманная, как с тупоконечниками и остроконечниками. В ней есть вещи, по отношению к которым любому обществу надо выбрать свою позицию. И, если не играть словами, то ваше общество, свою позицию выбрало. По Хартии, верно?

— Ну, да. По Хартии, оффи – это заведомые преступники. На их сторону вставать нельзя. Остается два варианта: или сторона «Бригад» или нейтралитет. Суд выбрал нейтралитет. Красные и синие гоняют мяч, мы болеем за красных, но на поле не лезем.

Надувная лодка ткнулась носом в демпфер пирса. Эрче тут же перепрыгнул на настил и, ловко закрепляя фал на причальном кольце, поинтересовался.

— А почему ты только задаешь вопросы? Сама как думаешь? Надо было влезть, или что? Вот, допустим, ты – верховный судья. Какое твое решение?