Чужая вина
Шрифт:
– Да уж, – Ася улыбнулась.
– Она, к моему счастью, приедет нескоро, тогда у меня уже всё заживет. Мам, я чего звоню-то… чуть не забыла… пока мы с тобой бабулю обсуждали. Я тебе список послала в ВК, у меня телефон почти разрядился, а зарядку дома забыла, ты её найди, пожалуйста, и принеси. Она вроде бы под кроватью валялась.
– Хорошо, дочь, найду и принесу, список сейчас прочитаю. Теперь можно я, наконец-то, по-человечески разденусь? А то я так бежала к скайпу, что до сих пор в сапогах сижу, – сказала Ася.
– Конечно, можно, раздевайся. И по
«Так, до вечера дочь звонить не станет, если, конечно, не успеет где-нибудь раздобыть себе зарядку. С её способностями к коммуникации это очень даже вероятно».
Ася стояла под душем, который так и не успела принять утром. Струи тёплой воды приятно омывали тело, но женщине казалось, что вода не может смыть те навязчивые мысли, что насильно лезут ей прямо в мозг, застревая там словно длинные волосы Аллы, скопившиеся сейчас в водостоке душевой кабины.
– Опять дочь ничего за собой не убирает, – вслух, недовольным тоном произнесла женщина, вынимая из сливного отверстия смешанные с грязью спутанные волосы, давая струям воды течь свободно.
«Сколько же раз за сегодняшний день я соврала матери? Даже сбилась со счёта. К отцу не съездила, в церкви свечку за упокой не поставила. Столько грехов за раз – никакой воды не хватит отмыться, хоть полдня под душем проведи», – размышляла женщина, накидывая на мокрое тело мягкую махровую простыню.
Ася подошла к компьютеру, чтобы прочесть список дочери, но вместо этого начала быстро печатать, пользуясь своим навыком набора текста «слепым методом». Пальцы умело мелькали по клавиатуре, выводя строчки, лившиеся из глубины души.
«Он просто был. Тихо, совсем неслышно. Да, так бывает – безусловная любовь. Она всегда была рядом со мной, только протяни руки и достанешь. Но я не протянула, даже не посмотрела в эту сторону. Я про такое и не знала.
Родитель любит своего ребёнка просто так – потому, что он есть на этом свете. Она есть, его дочь. Больше ничего и не надо. Ни оправдывать его ожидания, ни подстраиваться под его жизнь. Просто быть. Вот и всё. Этого достаточно.
С удивлением оглядываюсь назад. Отец меня никогда ни о чём не просил. Ничего не заставлял делать. Он жил невидимым для меня, как воздух. И он точно был необходим, ведь без него невозможно дышать. Когда его не стало, я, конечно, продолжила дышать, но стала это делать совсем по-другому.
Из страха самой же это заметить даже не стала оплакивать твой уход, папа.
К тому же очень трудно плакать по тому, кого не знала и не замечала. А теперь меня охватывает ужас от осознания того, что больше нет даже шанса узнать. От этой боли нельзя вздохнуть, она сжимает горло. Тогда я не могла это допустить. Я хотела жить несмотря ни на что. Жить! Я была так молода.
В двадцать лет думаешь, что воздух будет всегда. Я не знала, что скоро тебя уже не будет, мой незнакомый отец. Я хорошо помню, как ты выглядел, и те фразы, что ты говорил. Можно, я не стану писать, какая мне запомнилась лучше других? Она не совсем цензурная…
Только сейчас, спустя пятнадцать лет после
Но вот твои дела… Как много ты делал для меня и ради меня, ничего не требуя взамен. Понимаю теперь, что любовь ко мне была. Только вот взять себе я её не могла. Очень долго искала, злилась, обижалась и опять принималась искать ту самую, сверхценную для меня, безусловную любовь. У матери, бабушки. Сейчас вздыхаю, понимая, что искала не в том месте. Моя мама так и осталась маленькой девочкой, которая требовала любви от меня так же сильно и неистово, как и я от неё. Мама чуть не ушла следом за тобой, папа, потому что не могла жить без тебя, не умела без опоры и не хотела этому учиться.
В это время я и начала свои бесконечные поиски. Как я позже прочитала где-то в интернете, я думала, что стою на берегу и жду корабля, не зная, что на самом-то деле я – в аэропорту. Мудрое высказывание, которое я теперь часто вспоминаю, тестируя реальность, в которой сейчас нахожусь. Почему-то раньше я думала, что любовь можно взять только у одного родителя. Ох уж эти запреты брать у отца, первого мужчины в жизни! Я так долго смотрела в одну сторону, вспоминая и обижаясь, что ты чего-то не сделал и не сумел мне дать! Грусть и печаль – это всё, что мне осталось переживать.
Хотя нет, это неправда, осталось не только это. Ещё и любовь, которую я, наконец, разрешила себе почувствовать, возможно, первый раз в жизни. Любовь безо всяких условий, без просьб, оценок и советов. Так необычно писать, что ты принимал меня любую. Отец, ты переживал и тревожился, когда в восемнадцать лет я пошла в лес собирать грибы с моим другом, и мы долго не возвращались. Ты сам перерабатывал свою тревогу, не нагружая меня ей. Из последних сил выкарабкивался из болезней, отодвигая свою смерть, выживая год за годом после инфарктов. Ты просто очень сильно меня любил, и это тяжёлая потеря для нас обоих – что мы так мало говорили друг другу о любви.
Я радуюсь, папа, что всё же сумела разглядеть её через столько лет и неожиданно для себя смогла стать счастливой. Уже без тебя. Твоя любимая дочь. Вот об этом-то ты всегда знал».
И, точно вдогонку, Ася записала ещё одну мысль, прозвучавшую в голове, как контрольный выстрел: «Я никогда не смогу подойти к тебе, взрослому отцу, будучи сама взрослой, как сейчас. Мы больше не сможем встретиться. Никогда».
Глава 6. Операция дочери
«Совершенно белые стены, такая же белоснежная простыня, а под ней – лицо дочери, без единой кровинки, неподвижное, – шепчет про себя Ася, раскачиваясь на стуле с закрытыми глазами. Чуть не падает с него и продолжает внутреннюю речь: – Самое страшное уже позади, операция закончилась, дочь сейчас привезут…»