Чужая здесь, не своя там. Дилогия
Шрифт:
Видимо осмотр затянулся, потому как она перехватила мой взгляд. Мы точно не были знакомы, да и я бы наверняка запомнила девушку со столь неординарной внешностью, если бы встретила ее не только на балу, однако ж она посмотрела на меня так, словно узнала. И выражение в ее глазах светлых глазах вновь не свидетельство о дружелюбности.
– Знаешь, сначала я хотела сказать, что она теплая, возможно оранжевая, ну такая, ближе к охре. – Я повернулась к Данферу и стала делиться своим мнением. – Но теперь почему-то кажется, что все-таки цвет платья выбран у нее неспроста, – произнесла я.
И вдруг поняла, почему же учитель Даника говорил о том, что отношение к человеку влияет и на оценку его. И определении, как в случае моего подопечного, его “цвета” и “температуры”.
– Нет, мы так не договаривались. Говори, какая она?
– Хм… Пусть будет прохладная и светлая. Может голубоватая, даже почти белая?
Данфер с довольным видом потянулся к своему блокноту, и я поняла, что опять проиграла. На листочке была выведена еще одна аккуратная черточка. Их там уже было штук пять.
– Она как раз-таки теплая и охристая.
А потом Даник не выдержал и расхохотался, видя мое растерянное лицо. И знала же, что обмануть меня он не мог, хоть мы и поспорили.
– Не переживай. – Он покровительственно похлопал меня по руке. – Я тоже в людях ещё плохо разбираюсь.
Тут уже не удержалась я и рассмеялась. Данфер терпеливо дожидался, пока я переводила дух.
– Ну что, когда идём?
Я закатила глаза: кто про что.
Практически сразу же после похорон эдель Бриты Данфер слег с простудой, вылившейся в бронхит. Лечили мы его долго и упорно. Измучились все: и сам Даник, и мы с Банфрит. Когда он наконец-то пошёл на поправку, я опрометчиво пообещала сводить его в не так давно открывшийся тир. Про него подопечный мне уже столько понарассказывал. И немудрено: все мужчины и не важно сколько им лет, говорили о нем, и мечтали побывать и попробовать свои силы.
Так получилось, что долгое время огнестрельное оружие не пользовалось популярностью. Обходились либо магией и всем тем, что с ней связано, либо холодным или стрелковым оружием по типу арбалетов, например. К тому же любой, даже самый слабый маг мог не то чтобы с легкостью, но и без особо сильных усилий нейтрализовать угрожающего мушкетом: достаточно было, например, успеть намочить порох. Тогда происходила осечка. Ну это конечно, если было известно о намерениях злоумышленников. В общем, должного развития и внимания этому виду оружия не доставало, но после войны власти Адарии решили пересмотреть свои взгляды на него. Ведь оказалось, что маги не всесильны, да и к тому же их количество сократилось и как раз в рядах боевых магов. Вот тут-то и решили дать второй шанс мушкетам и ружьям. Цены на них, понятное дело, взлетели – маги-артефакторы зачаровывали пули так, что влага проникнуть не могла, да и много других интересных вещей продумали. Все это было на поверхности, просто раньше не обращали внимания и не задумывались.
Меня эта тема не особо интересовала. Даже с профессиональной точки зрения, а вот Данфер увлекся.
О своём решении – позволить все ж таки посетить тир ему, я пожалела, но и слово не сдержать не могла. А поскольку это слово было дано в минуту слабости я и придумала спор. В общем, я переоценила себя: в людях я разбиралась весьма плохо. И теперь Данферу будет позволено сделать целых пять выстрелов – по числу моих сегодняшних промахов.
– А сил-то тебе хватит, удержать оружие в руках?
– Я уже выздоровел.
На это мне уже нечего было возразить, и я не стала строить из себя чересчур заботливую клушу.
– Хорошо, тогда через два дня пойдем.
– А почему не раньше? – не унимался Даник.
Ну не могла же я сказать, что мне нужно время смириться: все-таки затея с оружием – опасное мероприятие. Не то, чтобы я волновалась, что нам не обеспечат должной безопасности, тем более, мне казалось, что в тире-то должно быть все предусмотрено. Я просто опасалась, может быть и зря, но отделаться от этого чувства не могла. Поэтому я придала своему лицу как можно более строгое выражение и сказала:
– Я от своего слова не отказываюсь. Ну а сроков мы не оговаривали, молодой человек.
Данфер лучезарно мне улыбнулся, словно понял мой маневр, и принялся вдумчиво распивать свой еще не успевший остыть чай с чабрецом. И вид у мальчишки был крайне довольный, будто его совсем не огорчает отсрочка.
Кажется, меня где-то надули…
Я еще раз ненароком перевела взгляд в сторону столика с девушками. Там вдруг все воодушевились: приняли такое положение, вроде бы и расслабленное, но в то же время и собранное (как же им удалось?), подтянулись, начали бросать взгляды из-под ресниц украдкой, на грани кокетства, одна даже мизинец оттопырила на руке, когда чашку поднимала (на этом моменте я чуть не фыркнула, скрыв свою улыбку за чашкой), видимо посчитала, что это добавит ей изящества.
А потом я увидела, что же вызвало такую реакцию: в общий зал вошли двое. Я никогда их не видела раньше вместе. Они настолько были не похожи внешне, не похожи по характеру, занимались разными вещами, но судя по всему, друзьями были, что называется, закадычными.
Джетмир улыбался широко и несколько лукаво. Поочередно всем дамам были обцелованы руки и, судя уже по их довольным лицам, сказаны комплименты. Лишь рыжеволосая держалась несколько прохладно и словно отчужденно. А вот Стейнир сухо кивнул всей компании и отвернулся, выискивая официанта, который проводил его до видимо заказанного ранее столика.
Я только спустя минуту наверно поняла, что непроизвольно задержала дыхание. И на всяких случай отодвинула ножичек. И чашку, и тарелку. Вот только все равно ложечка слишком громко звякнула о блюдце. А затем я чинно сложила руки на коленях.
– Не поздороваемся? – почему-то шепотом и склонившись ко мне близко-близко, спросил Даник.
Я так же шепотом ответила:
– Что, будем кричать через весь зал?
Для вежливого мальчика, коим Данфер всегда казался выглядеть, это было чересчур.
Кричать и не пришлось: Стейнир заметил нас сам. Вопросительно посмотрел от чего-то на Данфера. Тот ему кивнул. После таких странных мужских переглядов Маршез решил перебраться к нам. Меня же никто не спросил. Не то, чтобы я была против, но все же…
Он поцеловал мне руку, для чего мне сначала пришлось снять перчатку. Я думала моя обычно прохладная ладонь прожжет скатерть, когда я позже положила руку на стол.
Через пару минут на столике у нас стоял большой чайник с самым обычным и, судя по цвету и запаху, весьма крепким чаем, который Стейнир пил без сахара. Он обходился лишь сладким десертом.