Чужая здесь, не своя там. Дилогия
Шрифт:
Я уперлась лбом в сложенные на столе руки и размышляла, поэтому не сразу услышала, как Рон подошел ко мне. Его руки легли на мои напряженные плечи и принялись их разминать, а после он склонился и поцеловал меня в макушку.
– Я могу попросить правителя, чтобы твоим родителям все же разрешили приехать на свадьбу, – тихо произнес любимый.
– А разве это возможно и стоит ли?.. – неуверенно пробормотала я, как только развернулась к нему.
– Я попробую.
Я поднялась и крепко обняла Рона, хотя бы так выражая свою благодарность. И позабылись все вопросы, которые я хотела задать до этого, а в поцелуй вложила всю свою признательность.
Постепенно ласки Рона стали смелее, и… мне это нравилось. До тех пор, пока я не оказалась на кровати. Вот это мы увлеклись! Я даже не почувствовала, когда успели переместиться. Губы любимого касались моего уже оголенного плеча, заставив меня вздрогнуть.
– Ро-о-он, – полупрошептала-полупростонала я.
– М? – Он посмотрел на меня несколько затуманенным взором.
Я хотела сказать, что, наверно, надо остановиться, но жених продолжил спускать с моих плеч домашнюю блузу и поглаживать открывающиеся участки моего тела. Все это он делал, не отпуская мой взгляд. Мой протест отошел на очень-очень дальний план. Захотелось самой прикоснуться к его крепким плечам, сильным рукам и не только… Я отбросила сомнения и потянулась к пуговицам на его рубашке.
За поцелуями, ласками, которые становились все более требовательными, настырными, жаркими и искушающими, я не заметила, как любимый успел освободить меня уже от всей одежды. Осознание своей наготы не придало мне уверенности. Захотелось вдруг укрыться, спрятаться от жадного взгляда любимого.
– Не надо, – хрипло прошептал Рон, когда заметил, что я потянулась за покрывалом. – Дай мне полюбоваться тобой.
Я покачала головой и вместо всего тела прикрыла лишь лицо руками. Как же я стеснялась! Жених негромко рассмеялся. Он перехватил мои руки, закинул мне их за голову и произнес, нависая надо мной:
– Хорошо, не буду. Пока.
И вновь принялся целовать меня так, что все посторонние мысли мигом покинули мою голову. Губы Рона, его руки вынуждали меня чувствовать такое, чего со мной никогда раньше не было. До сей поры неведомые мне ощущения захватили меня и окунули в наслаждение.
И все это блаженство прервала острая, ослепляющая боль. Стало даже как-то обидно: только что было так хорошо, и вдруг боль… А слезы из глаз полились именно от обиды. Я понимала, что этого и следовало ожидать, но… И нависающий надо мной Рон показался тяжелым, хотя он и удерживал свой вес, опираясь на локти. Я попыталась было отодвинуться от него. Рон замер, а я вновь ощутила вспышку боли и тихонько застонала сквозь зубы.
– Ш-ш-ш, сейчас все пройдет, – прошептал Рон, сцеловывая слезинки с моих щек, – подожди чуть-чуть.
Я перестала вырываться и немного успокоилась, а любимый продолжил невесомыми поцелуями покрывать мое лицо и шею. При этом он говорил, что любит меня, просил прощения за боль и утверждал, что я для него прекраснее всех на свете, а я верила ему и отвечала взаимностью.
Боль сменилась приятной истомой, странными ощущениями, приносящими все еще немного болезненное наслаждение.
Мы лежали лицом друг к другу. Рон укрыл нас одеялом и теперь обводил мое лицо рукой, изредка подцепляя локоны пальцем. На его губах была глупо-счастливая улыбка. Наверно, моя была такой же.
– Как себя чувствуешь? – спросил жених.
– Хорошо, – протянула я и потерлась щекой о его ладонь.
– Как кошечка, – хмыкнул Рон. – Ничего не болит?
Я поморщилась.
– Сам же сказал – пройдет.
Любимый вздохнул, придвинул меня ближе и прошептал:
– Я люблю тебя.
– А я тебя.
Утром выяснилось, что мы оба проспали.
– Я же никогда так поздно не вставала! – воскликнула я, когда бросила взгляд на часы.
Когда я поднялась с кровати, с трудом выбравшись из объятий жениха, то почувствовала тянущую боль между ног. Я простонала негромко, но Рон все же услышал.
– Все еще болит? – обеспокоенно спросил он.
Я отмахнулась и принялась поспешно одеваться. Любимый же, не скрывая улыбки, наблюдал за мной.
– А ты так и будешь лежать? – возмутилась я.
– Мы все равно уже опоздали на завтрак. Куда теперь торопиться? – безмятежно отозвался он.
Я запустила в него первым, что попалось под руку. Оказалось, чулком. Рон ловко его поймал, развернул и расплылся в обворожительной улыбке.
– Помочь надеть? – промурлыкал он. Сам же сейчас вылитый котяра!
Я закатила глаза, опять отмахнулась и побежала в ванную умываться. Когда вернулась, Рон, уже полностью одетый, стягивал простыню с кровати. Я смущенно отвела взгляд. Жених же, заметив меня, прояснил:
– Выкину.
Я кивнула. Эсерт ни к чему видеть следы прошлой ночи.
Из комода пришлось достать новые чулки. Торопливо их натягивая, я несколько раз чуть не упала. А Рон, пару минут наблюдая за моими неловкими движениями, все же помог мне: аккуратно надел каждый чулок, не забыв поцеловать поочередно мои колени. От нежности, затопившей меня, стоял комок в горле.
Покидал мою комнату жених так же, как и пришел. Нам оставалось надеяться, что у моих окон никто не будет прогуливаться в уже не столь ранний час.
Из своей мастерской через сад шел Рун.
– Занимательно, очень занимательно, – хмыкнул парень, наблюдая, как его друг, скользя, спускается по колонне.
– Молчи, – прорычал Рон, хотя его глаза весело сверкали.
Я же, прижав руки к щекам, молча наблюдала за ними. Рун вряд ли проболтается об увиденном кому-то, но вот подтруниваниями доставать будет точно.
– Да ладно вам, – махнул черноглазый рукой. – Сейчас конспирация ни к чему. – Эдел Вистар еще рано утром уехал, матушка Фордис так и не спустилась к завтраку. Рини, разумеется, по этой причине проспала. А остальным дела нет.
Парни скрылись из вида. А я, подставив горящие щеки свежему воздуху, врывающемуся в открытое окно, все же глупо улыбалась.
***
В кабинете эдела Вистара сидели он сам, Рон и я. Эдель Фордис приболела.
Предстояло решить вопросы со свадьбой, устроить которую решили во втором месяце весны, через два дня после моего совершеннолетия.