Чужая жена. Двойная сделка
Шрифт:
– Ну, что, наигрался в любовь? Я тебе что говорил? Пока ты с той дворнягой, чтоб ноги не было в моем доме.
– А то ты не знаешь, что произошло?
Мирон знал, все прекрасно знал, но вдвойне было приятно ткнуть сына в то дерьмо, в которое он залез давно и сам. Мать постоянно носилась с ним как с хрустальным, сдувала пылинки, в жопуцеловала, вот и выросло, что выросло.
– Как не знать? Весь город знает, какие у тебя ветвистые рога. Ошибся я с дворнягой, она хитрее оказалась. Будто специально, женушка твоя, словно знала, кому подставлять свою пизденку.
Мирон сжал кулаки, а ведь он предупреждал сына, что ничего не выйдет, дурак наивный. Он даже матери запретил с ним видеться, чтоб уроком было, в Италию отправил, пусть там сидит и не мешает.
Антон скрипнул зубами, посмотрел в спину отца, представляя, как всаживает в нее длинный нож по самую рукоять, прокручивая его несколько раз. У отца всегда была странная любовь к своим детям. Юрий, старший сын, был точной его копией, любимчиком, такой же жестокий, с садистскими наклонностями. Глядя в его светлые глаза, охватывало неприятное чувство, словно тебя трогают холодными щупальцами.
Юра у них юрист, гордость и пример для подражания, конченый на всю голову маньяк. Ведет все нелегальные дела отца, в одной упряжке скачут, при этом тянут одну лямку теневого бизнеса, ну, а там все что угодно: транзит наркоты, подделка элитного алкоголя, даже икра есть.
Игнат, их отшельник, ему на все, по сути, похер. Только бои, ринг, кровь, он чем-то схож с Ястребовым, но Игнат старше на два года, совсем недавно вернулся, жил долгое время в Америке. Василий Иванович к своему среднему сыну относился со сдержанным уважением. Ему нравилась одержимость того боями, не жалея, вкладывал в него деньги: лучшие тренера, залы. Это были хорошие инвестиции, Мирон и сам в свое время махал кулаками, но в спорт не пошел, время было другое, надо было делать деньги.
А вот младшенький сынок совсем подкачал. Ни ума, ни стремления, в голове дым и дурь. Еще эту девку хотел в дом притащить, девочка, конечно, хорошенькая, можно было приодеть, причесать, но нет, не в его жизни. Не хотел даже так соприкасаться к той нищенской жизнью, из которой он выкарабкался сам.
– Она больше мне не жена.
– Да уж, конечно, не жена, – Юра с презрением посмотрел на младшего брата.– Или ты ее примешь обратно, щас она наебется с Фирсом, отработает твой долг и вернется.
– Да пошел ты, умник.
Мирон, наконец, повернулся, обвел сыновей взглядом. Да, как тут не станешь верить в сказки? Было у отца три сына: старший умный был детина, средний сын ни так, ни сяк, младший вовсе был дурак.
– Даже я в шоке от того, что ты проиграл жену. Мать все возилась с тобой, в рот заглядывала, чуть на тот свет не отправилась, рожая тебя, а ты, Антоша, превзошел все мои ожидания по дебилизму.
– Ты только гнобишь меня постоянно.
– Так ты хуйню делаешь. Как, сука, на это можно спокойно реагировать? Ты у любого спроси. Игнат, ты слышал, твой брат, дебила кусок, проиграл свою жену в покер.
– Мне похер.
Игнат даже не оторвал взгляд от телефона, сидел, развалившись на кресле, расставив ноги. Широкие плечи облегал тонкий джемпер, джинсы плотно обтягивали накачанные бедра. Ему на самом деле было похер, он хотел в зал, надо не нарушать график тренировок.
– Даже брату до тебя нет никакого дела.
– Как, впрочем, и всем.
– Я не понял, ты пришел к нам плакать? Мне твое нытье никуда не уперлось, без тебя хватает дел.
– Я хочу наказать их.
– О, пойдешь в крестовый поход? Махать гипсом.
– Наказать всех, и ее тоже.
Мирон широкими медленными шагами прошелся по кабинету. Ему и самому не нравилось, как быстро развернулись эти парни. Всего за какие-то пять лет они подмяли под себя треть города, снизив потоки в клубы. Их комплекс отдыха приносил хороший доход: покер, бои, тотализатор, девочки, экстрим. А Мирон, ой, как не любил, что кто-то пытается прыгнуть выше его, содрать больше денег или быть круче.
Ему шестьдесят пять, а тут два безродных щенка, годящихся ему в сыновья, нагло переходят дорогу, да еще ебут его невестку. На девчонку плевать, но сам факт происходящего, ой, как его напрягал. Все вокруг будут думать, что сейчас, натягивая девчонку, при этом трахают его.
Надо было что-то делать, давно, причем, делать, давить на корню, но он не придал им особого значения, а зря.
– Юра, нарой больше инфы, сам знаешь, о ком. Родились, крестились, откуда вылезли, той, что была, уже мало. Позвони, кому надо, натрави парней в бронежилетах, пусть мальчики сожмут малость очко.
– Отец…
– А ты рот закрой, торчок, еще раз увижу, что ты гашеный, жрать у меня будешь это дерьмо, а потом срать им же! Ты понял меня?
Не сказал, а прорычал на все помещение, так, что задрожали хрустальные капельки на люстре. Антон вжал голову, отвел взгляд от отцовского, готового разорвать и испепелить его на месте.
– Все вышли! Юра, ты понял, да? И ты, Антон, все понял, я два раза не буду повторять.
Мужчины вышли, прикрывая за собой дверь. Мирон хотел закурить, но одернул себя, доктор запретил, выдохнул, прикрыл глаза, но расслабиться не получалось. Напряженный какой-то в последнее время, нехороший такой червячок сидит внутри, гложет предчувствием.
– Василий Иванович, можно?
В кабинет заглянула горничная, Мирон обернулся, кивнул, девушка зашла, вкатывая за собой пылесос. Оглядел ее с ног до головы: молоденькая, глазки в пол, короткое платье, белые носочки, аккуратно собранные в высокий хвост волосы.
Девушка покраснела от пристального взгляда хозяина, а у Мирона член в брюках начал наливаться кровью. Его слабостью всегда были молоденькие девочки, чем моложе, тем лучше, с тонкими щиколотками, испуганным взглядом. Ещё приятней, чем их трахать, было ломать хрупкие, как спичка, души.
Подошел, прижимая девушку к столу, с которого она начала стирать несуществующую пыль. Прижал, сразу задирая подол платья, сжимая пальцами нежную кожу.
– Что вы…делаете? Отпус…
– Чем громче ты будешь кричать, тем сильнее я буду тебя трахать.