Чужая жена. Двойная сделка
Шрифт:
Один лишь его потухший взгляд в сторону, Фирсов замечает детей, но чуть видно мотает головой по сторонам, чтоб они не подходили. Альберт, зажав лампу в руках, делает быстрых несколько шагов, кидает ее прямо на середину комнаты. Она бьется, огонь растекается лужей по паркету до самого окна, тут же вспыхивает занавеска. Тот, кто пришел в их дом за долгом, резко оборачивается, огонь обжигает ему лицо.
– Сука! Что, блядь, это такое! Сука!
– Андрей! Андрей! Дети, где дети?
Зоя кричит, стирая со щек слезы, огня
Альберт тянет Руслана на пол, но он с такой силой рвется вперед, что удержать трудно.
– Не стрелять! Я сказал, никому не стрелять, мать вашу!
Альберт в тот раз так и не понял, что именно произошло, из-за дыма становится мало что видно, глаза слезятся, и дышать уже становилось нечем. Он тянет Руслана за руку к кухне, к выходу во двор. Надо было спасаться, иначе они задохнутся или сгорят заживо.
– Тащи их на улицу, быстро. Всех на улицу, – они с Русланом услышали только это, прежде чем самим выбраться туда.
Летняя ночь была теплой, ребята пробирались к центральному входу, через кусты смородины.
– Что с ними? Где они? Где мама?
–Тихо, Рус, – Альберт шикнул на него, придавил к траве, прижимаясь к ней сам.
– Кто в доме? Говорите, кто это сделал?
При свете яркой луны было видно, как его отец зажимает рану в боку, кровь издалека была не красной, как Альберт всегда считал, а черной.
– Никого там нет.
– Конечно, никого, сейчас все к херам сгорит, и никого не будет. Обойти дом, живо. Привести этих выродков, если они на улице, или заблокировать двери. Там же ваши дети, да?
Петро склонился в Фирсову, на правой щеке пузырился ожог, но тот лишь потрогал его, поморщился.
– Ну что, деньги-то где? Говори, или сейчас они сгорят.
– Не трогай детей, я все покажу. Все отдам.
Но парни, посланные Петро, так и не успели обойти дом, в нем раздался взрыв газового баллона, они упали на землю. Двое мальчиков, оглушенные взрывом, зажали головы руками. Зоя кинулась на мужчину, что держал их на прицеле, раздался выстрел, затем второй.
– Мама!? Мама!
– Стой! Да стой же ты.
Альберт удерживал восьмилетнего Руслана, прижимал к себе, глуша его истерику и слезы, они слышали выстрелы, они прекрасно поняли, что произошло.
ЧАСТЬ 24
Закат багрового цвета, задевая верхушки деревьев, разливался по ровной глади озера. Такого же цвета был пожар, двадцать три года назад, когда горел их с Русланом дом. Родителей не удалось спасти, те люди уехали сразу, а двое мальчишек, глотая черный дым, подбежали к телам. Руслан до приезда скорой и пожарных, которых вызвали соседи, не верил, что его мамы больше нет.
Альберт верил.
Их нет, и уже никогда не будет.
Но он верил в то, что все
Закат был очень красивым, совершенным, как и кровь, что стекала с ножа на его руку. Паха хрипел, цепляясь за кресло, теплая кровь пузырилась, но Альберт не мог поступить иначе. Пусть он убийца и ему никогда не стать святым, но он ни о чем не жалеет.
– Ты тоже помнишь тот пожар?
Руслан тихо зашел в кабинет, остановился почти рядом с Альбертом, так же неотрывно смотря на закат. Пусть ему тогда было всего восемь, но те два выстрела он помнит отчетливо.
Пусть это покажется странным, но он рад тому, что хоть часть мести свершилась, осталось самое трудное, наказать другого человека. Фирс постоянно сдерживает его, вечно разрабатывает какие-то планы и схемы, великий махинатор. Но сейчас, на душе была горечь совсем не о том, что произошло много лет назад.
– Так не должно быть.
– Ты о чем?
Удар в стену, второй, гул по кабинету и отборный мат Руслана.
– Тебе заклинило? Кончай крушить мой кабинет.
– Мы не должны были так поступать с Викой.
– О, очухался, здравствуй, Ястребов. Смотрю, шестеренки заработали в твоей железной черепушке. Ты мой верный и глупый дровосек. Что, случилось? Элли подарила тебе сердце? Ил ты Страшило и наконец появились мозги?
– Да отъебись, тебе лишь бы стебать.
– Так я говорил, ты меня не слушал.Ты вообще никого не слушаешь.
– Сука!
– Рус, головой ударься, будет больнее.
Альберт повернулся, облокотился на подоконник, начал рассматривать суровое лицо своего брата. Да, он прав, но время не вернуть назад.
– Она не заслужила такого, не заслужила того, что было. Ведь я не такой, совсем не такой, я думаю, что не такой. И у меня всегда было сердце и мозги.
– Только ты думал другим местом. Тебя это гложет?
– Да, спать не могу ночами, я только потом, услышав ее крик, вспомнил, как кричала мама. Я такой же конченый ублюдок, как та тварь, что убила ее. Мы такие, как он, ты понимаешь?
Альберт задумался, да, как ни странно, Рус прав. Но самое странное, что с появлением девчонки все начало меняться. Не понятно пока, хорошо это или плохо, но изменения на лицо. Вот, Руслан начал думать, не то чтоб он не делал этого раньше, так-то он парень неглупый, замкнутый только, не понять, что у него на уме. После того случая он перестал быть жизнерадостным ребенком, стал диким, как волчонок, и ненавидит яблочный пирог.
– Мы сломали ее, заставили жить по нашим правилам, так не должно быть.