Чужая жена. Двойная сделка
Шрифт:
– Тебе показать где дверь и вход в стриптиз?
– Да, пошел ты.
Альберт не стал дальше спорить, склонился над Викторией, провел пальцами по щеке. Самому не хотелось ее будить, но спать в вечернем платье и в кресле было плохой идеей. Наклонился, аккуратно поднял на руки, такая легкая, Вика лишь простонала, опустив голову на грудь.
Вот это да, вот это были совсем другие для него ощущения и эмоции. Замер сам, посмотрел в лицо девушки, она хмурила брови, но не проснулась. Фирсов Альберт Андреевич мало носил женщин на руках, а сейчас поймал от этого кайф. За спиной послышалась
ЧАСТЬ 27
– Альберт? Что ты делаешь?
Виктория проснулась, посмотрела в лицо мужчине, он держал ее на руках и разглядывал в полумраке комнаты. Обернулась по сторонам, ища Ганса, но они были только вдвоем.
– Его вернуть? – ленивая улыбка, чуть склонил голову.
– Не надо.
Сердце забилось чаще, гоняя кровь по венам, Вика знала, что сейчас будет, это было уже не раз, но все равно не могла привыкнуть к другому мужчине около себя. Альберт не давил, не ломал, а просто подводил к той черте, через которую она сама переступала.
– Хочу тебя раздеть.
Так просто, он хочет раздеть. А значит, он разденет. Опускает Вику на пол, поворачивая к себе спиной, прижимая к груди. Напротив большое зеркало, в котором отражается красивая девушка в зеленом платье, а позади высокий мужчина, крепко держащий ее за обнаженные плечи.
– Да, ты красавица, малышка. Под теми тряпками, в которых ты явилась, скрывался чистый соблазн и искушение. Будь ты другой, мужики бы за тебя разбивали свои черепа, заливая землю кровью. Но ты ведь не такая, ты совсем не такая. Ты чистая, неиспорченная.
Альберт ведет руками по плечам, до локтей, едва касаясь, но все равно становится жарко, Вика смотрит в отражение на то, как мужчина, склонив голову, тихо говорит на ухо, а потом целует шею. Мурашки бегут по спине, вместе с расстегивающейся молнией платья.
Лучше ничего не говорить, лучше ни о чем не думать. Вика зажмурила глаза лишь на миг, облизала губы, соски моментально становятся твердыми, когда Альберт опустил лиф платья вниз.
– Смотри. Смотри на себя.
Теперь девушка в отражении зеркала была лишь в одних трусиках и туфлях на высоких каблуках, платье изумрудной волной лежит в ногах. Альберт ласкает живот, нежно обводя грудь, а потом ореолы возбужденных сосков.
– Такая красивая, такая совершенная. Ты сама знала, что ты такая?
Снова поцелуи, Виктория чувствует поясницей, как мужчина возбужден, как поцелуи становятся более требовательными, как его пальцы уже сильнее сдавливают сосок, до ее громких стонов.
Ей сказали смотреть, она смотрит, прислушиваясь к тому, как тело реагирует на ласки. Как на самом деле их отражение, такое одновременно порочное и красивое. Альберт опускается, тянет тонкую ткань кружева трусиков вниз, при этом целуя поясницу и ягодицы.
Его давно уже потряхивает от этой девчонки, словно это жестокое похмелье и нужно срочно выпить, желательно, что покрепче. Вот он, перед ним, в его руках, самый крепкий алкоголь, в семьдесят градусов, горькая полынь, что напрочь сносит голову, в которой он сгорит, стоит лишь дать искру.
Поднимается, обходит ее, на ходу быстро сбрасывая пиджак на пол, расстегивая ремень и ширинку брюк. А потом просто дергает полы рубашки в разные стороны, отчего пуговицы разлетаются по комнате, а рубашка к их ногам. Вика лишь смотрит во все глаза, не двигаясь с места, как завороженная, а Альберт, притягивая ее за шею, целует, как голодный, закусывая губы, проникая языком в рот.
«– Сними их», – говорит и снова целует.
Вика теряется, возбуждение нескончаемой волной все накрывает и накрывает тело, такого не было никогда, ни с Антоном, ни вчера, когда у них был секс в душе. Альберт словно раскалывает скорлупу, в которой она находилась всегда, по кусочку освобождая наружу ее чувственность и сексуальность, которой, она считала, у нее никогда не было.
Отвечает на поцелуй, тело горит, внизу все наливается возбуждением, Вика чувствует, как становится мокрой, а пальцы Альберта уже ласкают ее половые губки, задевая клитор, она вскрикивает.
Стоять неудобно, ноги подкашиваются, Вика резкими движениями спускает брюки, Альберт помогает, освобождая член, который уже подрагивает от перевозбуждения.
– Потрогай, привыкай его трогать, ты ведь уже брала его в ротик, – шепот в губы, толкается членом ей в руки. – Да, вот так, сожми его, сильнее, умница.
Вика трогает, обхватывая сразу двумя руками, скользит по тонкой коже, пальцами размазывая по головке капли предсемени, другой рукой опускаясь ниже, лаская яички. Чуть отклоняется, снова смотрит в зеркало, в нем спина мужчины, с огромным крестом в виде двух неровных гвоздей, он целует шею, продолжая трогать ее между ног, а она его член.
– Альберт…аааа….Альберт.
– Да, такая мокрая, такая влажная девочка у моей девочки. Чувствуешь, как ты течешь на мои пальцы? Такая возбужденная, так бы и вылизал тебя всю, но сил больше нет терпеть.
Альберт быстро освобождается от брюк и туфель, резко приподнимает Викторию за талию, делает несколько шагов, тут же разворачивая ее к себе свиной, прогибая поясницу, заставляя опереться руками о зеркало.
Легкий шлепок по ягодицам, Вероника вскрикивает и вздрагивает всем телом, снова смотрит на свое отражение: глаза чуть прикрыты, в них блеск, а еще желание. Альберт гладит по спине, сам рассматривая девушку, накручивая ее распущенные волосы на кулак, тянет на себя. При этом головкой члена трется о блестящую от смазки раскрытую перед ним киску.
Девушка, сама того не понимая, от нетерпения крутит попкой, а он, направляя член, входит лишь на половину, от чего Вика прогибается сильнее и стонет, облизывая губы.
Еще движение.
Глубже.
Дыхание чаще.
Стон громче.
– Какая же ты узкая, белка, словно девственница, сжимаешь меня до боли. Дьявол, как горячо в тебе, не протяну долго, весь день яйца ломит. Давай, девочка, двигайся.
Резкий толчок, второй, третий, он входит полностью, Вика задыхается, царапает ногтями зеркало, член большой, достает до самой дальней стенки влагалища. Растягивая, заполняя собой полностью, но вместе с этой болью приходит невероятное удовольствие.