Чужая жизнь
Шрифт:
Политрука и второго пограничника раненого в плечо «Шатун» предложил разместить на недалёком от берега острове как раз в той стороне куда нам надо было плыть. Избушки там не было, но была выкопана и обложена камнями небольшая землянка, в которой от непогоды обычно укрывались рыбаки, а между островом и берегом всегда стояли рыболовные баркасы. Там как раз глубина позволяла. Сейчас там тоже встали баркасы и лодки.
Состояние Яковенко было именно такое какое я предполагал изначально — воспаление раневого канала, высокая температура и постоянно текущая с двух сторон ноги сукровица. До нагноения было недалеко, а я всё не решался делать ему операцию. Хотя
Второй пограничник, такой же, как и Сашка Малахов сержант, был совсем плох. Пулей ему разворотило весь плечевой сустав, а перевязать и обработать рану вовремя видимо было некому. У него уже начиналась гангрена — запах из раны был характерный. Все сопутствующие признаки тоже присутствовали — сильнейший жар, постоянная потеря сознания и горячечный бред. Помочь ему не смог бы уже и господь бог.
Степана с группой я отправил ещё на рассвете, а мы недалеко от избушки готовили позицию для пулемётчиков. Я решил поставить здесь два пулемёта и тщательно замаскировать их. Таскать с места на место пятнадцатикилограммовую железку под огнём редко промахивающихся егерей та ещё затея.
Ещё один пулемёт с боеприпасами братья увезли на остров, на котором мы решили расположить раненых. Остальные я решил пока оставить в безмоторном баркасе. Вместе с приличным запасом патронов, продуктами, лишним оружием, сетями, мешками с солью и сушёной рыбой, мукой и далее по списку. Эти рыболовные баркасы длиной метров в десять, на двенадцать весел и на несколько тонн. Так что напихали в него всего и много. Моторный баркас был как бы не поболее, но и людей он тащил больше.
Впрочем, большинство людей баркасы уже привезли до конечной точки маршрута. Правда об этом пока никто кроме меня не знал. Как только братья отвезли на остров раненых и Настю, я отозвал их, «Шатуна» и его жену в сторону и рассказал им о своей задумке.
— В общем так «Шатун». Вы все, твоя дочь и Степан со всеми пограничниками, детьми и женщинами как можно быстрее уходите к скиту. Все остальные остаются здесь. И это не обсуждается. Заберёте все запасы и всё оружие с боеприпасами. Нам столько не понадобится.
На вас спасение детей. Другой задачи у вас нет. Считайте, что этот крест я на вас переложил. Как на более сильных и опытных людей. А мы пойдём по берегу и потащим егерей за собой. Ты говорил, что дальше вдоль берега озера есть ещё одна река. Небольшая, правда, но быстрая. Вот на противоположном берегу той речки оставишь ещё один пулемёт, автомат и пару винтовок. Ну и боеприпасов немного. И позицию приготовишь, и замаскируешь её так, чтобы в десятке шагов этой позиции видно не было. А ещё ты выпустишь там на берег пару мальчишек, чтобы они свои следы на песке оставили, но приставай так, чтобы следов баркаса не оставить, а потом уходи и даже не оглядывайся.
— Ты лишнего не говори сержант. Мы все останемся. Как мы стреляем ты видел. Не переберутся на этот берег немцы. — Не дав сказать «Шатуну» ни слова возразил мне старший брат.
— Хорошо стреляете, никто не спорит, но егеря стреляют не хуже, а ещё у них есть миномёты. Одна мина в баркас попадёт и действительно все здесь останутся. И кому нужен такой идиотский подвиг? Ты детей потом на горбу потащишь?
Повоевать захотелось? Так что мешает? Придёте на место, обустроитесь, спрячете гражданских и воюйте сколько душеньке угодно. Организуете партизанский отряд, народ из местных наберёте, уверен и пленных сколько-то отобьёте и будете делать то, что лучше всего умеете делать — стрелять из засады. По всему что шевелится.
Увезёте детей, мы тоже в этом месте долго сидеть не будем. Нас здесь быстро минами закидают. Так что мы пойдём по берегу до следующей речки, переберёмся, из очередной засады обидим эсэсовцев, а потом, пока они ответного огня не открыли, уйдём вдоль неё. Мне надо, чтобы егеря за нами пошли, а там мы по краю болота уйдём. Главное, чтобы они направление вашего движения не засекли, а то все наши усилия насмарку. — Тут меня перебила Алевтина.
— И раненые с тобой вдоль берега пойдут? И ты с ними? Ты же еле ноги таскаешь. Или тебя на закорках понесут? — Ответил сразу. Я это уже продумывал.
— Я пройду сколько понадобится. Мне только отдохнуть надо. Неделю назад бегом от этих егерей по лесам бегал и ничего. Жив пока. А вот раненые Алевтина здесь останутся. Им уже никто не поможет.
У сержанта гангрена начинается, да ещё и в таком месте что резать бесполезно. Жить ему осталось очень мало, а умирать он будет страшно. Врагу такой смерти не пожелаешь. С политруком та же песня. Если ему в ближайшее время операцию не сделать, то он умрёт так же, как и сержант. Проживёт только чуть дольше. Думал я у немцев в бронетранспортёре медикаментами разжиться, но в нём только перевязочные пакеты и пара склянок с перекисью водорода обнаружились.
Нечем делать операцию. Нечем и не с чем. У Яковенко сосуды придётся сшивать, и даже если сошьём и он не умрёт от боли или потери крови, то, то же самое нагноение может начаться опять — у нас ни стерильных материалов, ни лекарств нет. Это как мне пулю из головы вынимать — операцию сделать можно, но при этом меня обязательно похоронят.
Из всех раненых вы возьмёте с собой только старшину. Он вроде на своих ногах ходил, а если нет, то всё равно возьмёте — лучшего заместителя командира отряда вы себе не найдёте. Ему внутренности отбили, зубы выбили, но может выходите. В любом случае сколько бы старшина не прожил, он до последней секунды своей жизни полезен будет.
А тебе «Шатун» хочу сказать следующее: командир отряда должен быть один. Всегда и во всём. Никакой политработник или командир Красной Армии не может быть выше командира партизанского отряда. Откуда бы он не вылез и какие бы документы он тебе не показывал. Ты можешь с ним посоветоваться или выслушать его мнение, но решение всегда за тобой. Иначе вы и пары месяцев под финнами не протянете. Потому что командир, который пришёл в твой отряд, не сохранив своих бойцов, не командир, а кусок дерьма на двух палочках. Он так же и твоих людей ценить не будет и под пулемётами их сгубит не за грош.
Единственное исключение — это представитель штаба партизанского движения с документом подтверждающим его полномочия и направленным в твой отряд, но и с ним ты можешь бодаться или выполнять его задания так, как тебе удобно. Остальных можешь посылать далеко и надолго, а можешь закопать по-тихому, чтобы воздух в твоём отряде не портили.
Басню Крылова про лебедя, рака и щуку помнишь? Вот чтобы у тебя такого не было, отряд ты должен держать в кулаке, а всех вновь прибывших предупреждать, что предупреждений больше не будет. Дальше только пуля за неповиновение и невыполнение приказа командира отряда. И оформляй все приказы письменно в присутствии двух-трёх свидетелей. И всегда расстреливай или вешай предателей, но обязательно составляй протоколы. Поверь мне на слово — пригодятся. А как это делать я тебе покажу, расскажу и дам попробовать — отдам тебе протокол что в твоей деревне составил.