Чужие браки
Шрифт:
Нина перевела взгляд со спутников Дарси на другой ряд. Когда она увидела Гордона, ее охватила ставшая уже привычной в таких случаях внезапная дрожь. Две старшие девочки сидели между ним и Вики. Вики сидела в конце ряда с белым свертком в руках. Волосы ее были коротко подстрижены и обильно побрызганы лаком. Все четверо смотрели прямо перед собой — образцовая семья, спокойно ожидающая начала представления.
Двери капитула справа от Нины отворились, и парами вошли хористы в белоснежных стихарях.
Они запели,
— Однажды в городе царя Давида, — тянул хор.
Уильям Фрост пел соло. Его прекрасный голос, чистый и сильный, поднимался под своды здания. Через те же двери вошли двое детишек, изображавших Иосифа и Марию. На Марии было голубое одеяние, которое Нина видела недавно висящим на стуле в гостиной Марсель. Лицо девочки было перекошено от страха и волнения. Рядом с ней шел мальчик, одетый в серое, с маской ослика, которую сделала Нина, на голове.
Нина, Стелла Роуз, все графтонские парочки сидели под величественными сводами капитула, следя за сюжетом рождественской пьесы. Перед ними проходили пастухи в серых робах и короли в шикарных одеждах, подносящие подарки младенцу Христу, поющие и произносящие тщательно заученные уроки из Евангелия. Святое семейство, ангелы в белых одеждах и животные в масках склонились над колыбелькой. Дейзи Уикхем и Уильям Фрост вместе со школьным хором пели хорал, и серьезные лица детишек, казалось, отражали непознаваемое таинство Рождества Христова.
Пьеса была простой и великой одновременно.
Нина была тронута, она чувствовала, что то же самое испытывают люди, сидящие вокруг, ощущала себя единым целым со всем залом, к ней вновь вернулось ощущение покоя и защищенности, которое она не испытывала с тех пор, как девочкой присутствовала в этом же соборе на подобных празднествах.
Почти в самом конце представления Хелен начала плакать. Вики попыталась успокоить девочку, и Нина увидела лицо Гордона в тот момент, когда он наклонился к жене. Оно было другим, совсем незнакомым — словно это было лицо любого из сидящих в зале мужей и отцов, а не мужчины, который был ее любовником.
Вики с малышкой на руках выскользнула из капитула. Ее проводили понимающими улыбками. Щеки Вики горели, но голова была высоко поднята.
Зал встал, чтобы спеть последний хорал вместе с хором. Знакомые слова и музыка вновь заставили Нину почувствовать себя ребенком, стоящим рядом с родителями на том же самом месте и поющим тот же самый хорал. И, как будто воспринимая мир упрощенным, несовершенным сознанием ребенка, Нина вдруг остро пожалела, что некому прийти на смену той девочке, которой была она когда-то, что у нее нет своего ребенка, который встал бы на ее место.
Когда пьеса окончилась, Нина продолжала сидеть на месте, пока практически все присутствующие не покинули зал. Гордон прошел мимо с Эндрю и Дженис, не заметив ее. Клегги помахали Нине, а высокий молодой человек, который был, должно быть, сыном Дарси, кивнул, как будто был уверен, что хорошо знает ее. Когда Нина решила, что все ушли достаточно далеко, она тоже прошла через двери капитула и спустилась по ступенькам нефа. Нина посмотрела вверх на так хорошо знакомые готические арки, опиравшиеся на колонны. Именно отсюда начал тогда Гордон экскурсию по собору.
Нине не хотелось выходить через западные двери, так как она знала, что графтонские парочки наверняка соберутся на лужайке около елки, чтобы начать рождественский праздник. Если кто-то станет искать ее, пусть думают что она вышла с северной стороны.
Нина присела в тени нефа. Органист играл знакомую мелодию. Наверху, на галерее, горел свет.
Нина задумалась, не стоит ли ей помолиться, но не нашла слов, чтобы поведать Господу о своих грехах.
Через некоторое время один из служителей подошел и остановился около Нины. Это был очень высокий молодой человек, и сутана была ему коротковата.
— Боюсь, что собор уже закрывается, — произнес он, Нина оглянулась. Вокруг действительно никого уже не было.
— Я иду домой, — сказала она, улыбаясь юноше.
8
В канун Рождества Уилтон-Манор, резиденция Клеггов, был освещен, как крупный теплоход, стоящий на якоре среди моря припаркованных машин.
Майкл и Марсель Уикхем прошли расстояние от машины до дома молча, но, как только отворилась дверь, натянули на лица улыбки и, оживленные, вошли в дом.
Марсель сразу бросилась в глаза рыжая шевелюра Джимми Роуза. Близняшки Дарси были обе в обтягивающих легенсах, рядом с ними стоял Гордон Рэнсом, вежливо слушая Ханну Клегг, что-то шептавшую ему. На Ханне было облегающее платье из золотой парчи, скрывавшее только то, что никак нельзя было обнажить.
Марсель взяла с подноса, который проносили мимо, бокал шампанского и немедленно осушила почти половину. Вырвавшись наконец из дома, Марсель рада была возможности выпить и поболтать со знакомыми. Как будто бы от выпитого давление внутри ее головы уравнялось, наконец, с наружным давлением — Марсель вдруг почувствовала, как буквально врывается в нее гомон вечеринки — она слышала музыку, голоса, звуки приветствий. Настроение начинало подниматься.
— Марсель, Майкл, наконец-то, — рука Дарси Клегга обняла ее за плечи.
— Счастливого Рождества, Дарси!
— Вы уже запаслись выпивкой? Нет, это не выпивка, это только половина выпивки. Позволь мне долить тебе.
Шампанское заструилось в бокал Марсель. Майкл оставил ее. Она видела Дженис, чету Келли и еще дюжину знакомых, столпившихся в холле у елки и сидящих в гостиной. Марсель позволила увлечь себя навстречу поцелуям, приветствиям, сплетням, крепко сжимая в руках стакан.