Чужие дети
Шрифт:
Теперь, сидя с кружкой кофе, Лиз удивлялась своему прежнему порыву позвонить. Кому? Тому Карверу? Своему отцу? Что она скажет? «Ты не поверишь, но я еще не слишком стара, чтобы иметь ребенка!» И что они ответят? Не будут ли оба, каждый по своим личным причинам, захвачены врасплох? Ее отец — потому что дети никогда не приходили ему на ум, даже как предмет восхищения. А Том — поскольку Элизабет прежде не планировала детей, ведь у него уже есть трое от двух прежних жен. К тому же, все его мысли, очевидно, заняты Дейл. Не вызовет ли эта новость раздражения?
Лиз подумала об Эми. Планировала
Элизабет наклонилась, отпивая кофе. Возможно, ей действительно не следует никому говорить об этом. Да и кто должен знать об осмотре, кроме нее самой? Кого заинтересуют ее тайный восторг при совершении покупок в супермаркете, радость обладания автомобилем, возможность сказать беззаботно «мой жених», имея в виду Тома? Так вот — об ее новой возможности пока никому не обязательно знать.
Лиз сделала новый глоток и опустила кружку рядом с бокалом вина. Она сказала Тому, что попытается быть терпеливой с Дейл. Значит, надо так и поступить.
Элизабет мягко, но решительно погладила свой живот. Конечно, она попытается быть терпеливой. Теперь понятно, ради чего, разве не так?
Глава 14
Карен, сестра Мэтью, ждала у ворот школы, где теперь, как ей рассказали в Седжбери, работала Джози. Из тех же самых источников она узнала, что дети Мэтью вернулись сюда и живут теперь у отца с мачехой. Ходила молва и о том, что они попали обратно из-за госпитализации Надин, когда та попыталась покончить с собой. Вот тогда Мэтью самовольно перевел детей из их школ, воспользовавшись для этого своим авторитетом заместителя директора.
Пегги, мать Мэтью и Карен, была расположена поверить в обе истории. Последняя как раз и была выводом из предыдущей.
— Не будь безрассудной, мама, — говорила Карен. — Зачем Мэтью делать для своих детей что-то, ухудшающее их жизнь?
Пегги было не остановить:
— Мы все знаем, чья это вина.
— Ты незнакома с ней, — заявила дочь, — даже не видела ее ни разу.
— И не нужно ее видеть.
— Тоже верно, — сказала с нажимом Карен. — Слишком верно, черт побери. Тебе не нужно ничего видеть, но твое извращенное воображение превратит любого во врага номер один.
Пегги сказала, что она зайдет на Баррат-роуд, чтобы повидать своих внуков. Карен заметила, что мать довольно много требует, настаивая на своих воображаемых правах, словно она — потребитель или пассажир общественного транспорта, а не мать и бабушка. Это ничего не значило. Прежде, в годы словесных размолвок Пегги с Надин, мать просто самоутверждалась, — по крайней мере, так думала Карен. Пегги демонстрировала, что если жизнь и нанесла ей удар, она не собирается сдаваться.
В действительности, Карен пришла, чтобы навестить мать, которая любила жаловаться, чувствуя, что эти жалобы придают ей особое значение. Если бы отец Карен упал замертво, то в тот же миг Пегги начала бы яростно возмущаться этим несправедливым поступком: ведь она лишилась бы предмета, в котором сосредотачивалось все, что
— Я пойду, — устало проговорила Карен.
— Куда?
— Пойду и посмотрю, вернулись ли дети…
Пегги фыркнула.
— Не обращайся к своему брату…
— Я и не собираюсь это делать.
— Тогда как?
— К кому-нибудь, кого я знаю.
— Значит, к ней?
— Кого я спрошу — не твое дело, мама, — заявила Карен. — Это — мои племянницы и племянник. Кстати, и твои внуки. — Она посмотрела на Пегги. — Не звони Надин.
— Я звоню кому захочу.
Карен колебалась. Она знала, Надин дала отпор се матери и подумала, что отказ больно ранил, лишил Пегги прежнего энтузиазма и эмоциональной поддержки.
— О-кей.
— Что о-кей?
— Звони, кому хочешь. Просто помни: когда ты начнешь все баламутить, те самые дети будут долго страдать.
Теперь, стоя у школьных ворот с пакетами в руках и сумкой через плечо, Карен удивлялась своему поступку. Что она собирается сказать?
Узнать Джози оказалось легко — такие волосы нельзя ни с чем спутать. Но женщины обменялись только парой слов на свадьбе, а потом, как казалось, было неудобно беседовать с тем, с кем ты едва знаком и кто теперь стал членом твоей семьи. Это удерживало ее от попыток навестить Мэтью, который все же оставался ее братом. Но без Мэта, — подумала, оправдывая себя, Карен, — она прекрасно обходилась с давней детской поры. В любом случае, она не имела ничего против Джози, как бы не относилась к Надин.
Даже если бывшая жена брата обладала столь эксцентричной натурой, что Карен никогда ни с чем подобным не сталкивалась, по детям и по бедному старине Мэтью было видно: жизнь с Надин подобна, если уместны такие сравнения, постоянной воздушной тревоге. Слухи о получении работы Джози и возвращении детей к Мэтью также не отрицали существенных перемен к лучшему.
Джози вышла из школы почти последней. Она вела за руль велосипед и разговаривала с двумя девочками с одинаковыми хвостиками, которые были высоко забраны на затылке. Кончики косичек болтались возле ушей.
Карен прошла вперед, пока не оказалась почти что в воротах школы.
— Я не ожидаю, что вы вспомните меня…
Джози остановилась. Девочки сразу же почувствовали, что внимание учительницы будет переведено на взрослые проблемы, они обошли Карен сбоку и направились на улицу.
— Я — Карен, — продолжала посетительница, — сестра Мэтью.
Джози посмотрела на нее. Ее родственница была одета в черные брюки и джинсовую куртку. На свадьбе Карен была в зеленом костюме и в шляпке, в которой, кажется, чувствовала себя неудобно, а потому почти сразу же скинула ее.
— О, конечно, помню, — сказала Джози.
— Я не хотела подлавливать вас…
— Вы и не подловили. Просто я не предполагала…
— Да, да, я знаю, — проговорила Карен. — Простите.
— Послушайте, — воскликнула Джози, — боюсь, я не могу здесь стоять — надо забрать Руфуса из школы через десять минут.
— Я могу пройтись с вами?
— У меня велосипед, чтобы сократить время…
— О, конечно. Мы можем где-нибудь поговорить?