Чужие пространства
Шрифт:
Я приник к ее ледяным губам, стараясь вдохнуть хоть глоток воздуха в ее омертвевшие легкие — все было напрасно. Я почти не испытывал отчаяния, словно в глубине души понимал: я что-то сделал не так, ошибся, но пока еще в моей власти вернуть ситуацию в прежнее состояние, стоит лишь захотеть, стоит лишь вспомнить о кольце…
— Даже и думать о нем забудь!
Шагов я не слышал, голос обрушился на меня сверху совершенно неожиданно.
Седой как лунь старец, с суровым и совершенно незнакомым лицом, стоял ко мне вполоборота внутри тамбура. Рядом с закрытой дверью. Я не понимал, как он туда попал, откуда взялся. В эту минуту отчаяния я вообще ничего не понимал.
Посмотрев
Потом это занятие ему, видимо, надоело. Он развязал свою потрепанную котомку, достал флягу, оплетенную лозой не знакомого мне растения, и стал неторопливо пить, искоса, без всякого сочувствия, поглядывая на распростертое на полу тело Илен.
— Кто ты?
— Перестань задавать дурацкие вопросы. Лучше помоги мне.
Он приложил к поверхности двери ладони. Так иногда прикладывает руки к теплой печке замерзший человек. По вздувшимся на лбу жилам можно было предположить, какая напряженная работа проходила в эти мгновения в его голове.
Только сейчас, забыв о постигшем меня несчастье, я увидел вокруг его фигуры полупрозрачную ауру, сложный структурный рисунок которой я запомнил навсегда в тот самый момент, когда под руководством этого человека впервые в жизни сумел ее увидеть.
Наконец он расслабился, посмотрел на меня долгим взглядом, словно не мог сразу вспомнить, почему я здесь.
Отступил на шаг, а затем просто взял и повернул круглый ручной штурвал под замком. Дверь послушно уехала в стену. Дальше была еще одна. Убедившись, что она не заперта, Сейрос повернулся ко мне:
— Рубка открыта. Но туда можешь войти только ты один. Не думай об этой женщине, не отвлекайся. Я позабочусь о ней. Постарайся сделать все как можно быстрее. Действуй по обстоятельствам. В случае крайней нужды я тебе помогу. Не обращайся к кольцу, если не хочешь себя окончательно погубить.
— Там кто-то есть?
— Узнаешь. Иди. И не очень-то верь тому, что увидишь.
Я бросил взгляд на застывшее тело Илен. Укоризненно качнув головой, он достал из котомки пакетик с какими-то семенами, растер одно из них между пальцами и коснулся ими висков Илен. Ее тело дернулось, словно от удара электрического тока. Но лишь после того, как она застонала, все еще не открывая глаз, и на щеках появился слабый румянец, я вновь, в который уж раз, поверил, что для Сейроса почти нет невозможного.
Дверь рубки с глухим чмоканьем открылась. И вновь закрылась за моей спиной.
Переступив порог, я очутился в знакомой овальной каюте. Большой пульт полукругом шел вдоль стены. Четыре пилотских кресла пустовали. Интересно, куда девалась вахта? Если газ подействовал, они не могли уйти далеко…
Пульт выглядел совершенно мертвым. Не светился ни один индикатор, не работал ни один прибор. Лишь под потолком желтоватым светом ровно горела аварийная панель — единственное живое пятно во всей этой застывшей комнате.
Я опустился в кресло первого пилота, один за другим пробуя задействовать различные управляющие аварийные сети. Все напрасно. Приборы молчали.
Неожиданно слева, на самом дальнем конце пульта, обозначилось что-то темное, висевшее в воздухе сантиметрах в десяти от стола. Пятно казалось совершенно бесформенным и почти невидимым, но я уже почувствовал запах. Серые твари не имели ощутимого для обычного человека запаха, их характерный признак — холод. Но резкий и малоприятный запах, исходящий от едва наметившегося темного пятна, — явление не совсем обычное. И он определенно мне знаком. «Не к добру все это», — тоскливо подумал я, бессмысленно щелкая обесточенными тумблерами пульта управления.
Пятно казалось неживым и не имеющим ни малейшего отношения к рубке. Оно выглядело настолько неподвижным, что воспринималось как некий дефект освещения.
Оно было, и его, в то же самое время, все-таки не было. Во всяком случае, в данную минуту и в данном месте… Я задумался над этой не совсем обычной мыслью и понял, что она содержит в себе шанс, может быть, последний в затянувшемся прорыве к Темной зоне.
Я постарался отвлечься от пятна, забыть о нем, сосредоточить все свое внимание на пульте. Постепенно мне это удалось. Закрыв глаза и не двигаясь, я заставил себя увидеть, как исчезла, растворилась крышка пульта. Сразу же передо мной предстали пучки разноцветных проводов, кабели, световоды… Одни из них казались теплыми, другие холодно светились, третьи выглядели совершенно мертвыми. Я начал разбираться в обесточенных цепях, мысленно соединяя поврежденные линии. В конце концов, после очередной попытки включить панель, шкалы приборов и индикаторов вспыхнули передо мной сотнями живых разноцветных огней.
Глава 19
Я закончил ввод длинного ряда цифр, содержащего в себе трехмерные координаты новой точки выхода.
Как только смолкли звонкие щелчки клавиатуры и установилась ворчливая, полная вздохов и шелеста машинная тишина, в голове у меня возникли странные слова: «сгущение потупространства» — будто их прошептал мне некто невидимый совсем рядом. Я даже не удивился. Не мог же, в самом деле, закончиться так буднично и просто мой последний шаг в длинной цепочке, приведшей, в конце концов, вопреки запрету Аристарха, к повороту корабля в сторону Темной зоны. Предыдущая попытка остановить меня в этом намерении не увенчалась успехом, значит, теперь будет предпринята следующая.
Фраза прозвучала ясно и отчетливо. Я покосился в сторону темного пятна — оно не изменилось за последние полчаса и висело так же неподвижно. Пусто было в этот безвременный час в рубке старого корабля, наполненной угловатой пластмассой и хищными красноватыми глазами индикаторов.
Компьютер, заурчав, начал обработку полученной информации. Сделав этот последний шаг, запустив процесс поворота и выхода из оверсайда в месте, запретном для любого нормального человека, я мог, наконец, позволить себе немного расслабиться. Глотнув ледяного сока из оставленного кем-то термоса, я задумался над самой сутью услышанных мною слов. Я так и этак переворачивал фразу, стараясь разглядеть в ней некий тайный смысл, но ничего, кроме все тех же непонятных в своей первозданности слов, не обнаружил.
«Сгущение потупространства» — слова эти, повторенные несколько раз, произвели на меня странное действие. В памяти словно прорезался бесконечный темный коридор, ведущий в запретные, закрытые наглухо области. Он был туманен, этот коридор, я еще только начинал свое долгое движение к свету, но не сомневался — движение началось, и теперь меня не остановит никто.
Я видел длинную дорогу, по которой мчался чудовищный зверь. Зверь был рационален, по-своему даже красив, он мчался кому-то на помощь… Потом я увидел маленького человечка, протягивающего хрустальный флакон с темной жидкостью, флакон показался мне необычайно красивым. Затем возникло дерево, каких не бывает даже в снах. Я лежал под его корнями и зрел, как желудь. Похоже, теперь процесс созревания подходил к концу.