Чужие ветры. Копье черного принца

Прозоровский Лев Владимирович

— Ну, поехали! — вслух подбодрил себя буфетчик и решительными шагами направился к киоску. Он вплотную подошел к молодому широкоплечему портовику и, глядя ему прямо в лицо, спросил вполголоса:

— Дайте рубль опохмелиться!

— Больше полтинника не дам! — также вполголоса ответил крепыш. Тогда буфетчик, наклонившись еще ниже, сообщил:

— Я приехал на помощь «Жуку».

Он не заметил, что, пока говорил эту фразу, двое других мужчин, стоявших поодаль, зашли сзади.

А молодой портовик, услышав эти слова, вынул из кармана служебное удостоверение, раскрыл его и, протянув к самому лицу буфетчика, коротко сказал что-то. Ошеломленный

буфетчик перевел взгляд с удостоверения на лицо портовика и вдруг, резко повернувшись, бросился бежать. Ему удалось сделать всего несколько шагов. Двое мужчин, которые до этой минуты не вмешивались в беседу, сразу догнали его. Один из них схватил буфетчика за правую руку и заломил ее за спину. Буфетчик упал. Молодой портовик бросился на помощь товарищам. Образовалась свалка. Заведующий киоском из своего окошечка с ужасом наблюдал за всем этим.

Несмотря на свою седину, буфетчик оказался очень сильным. Он резким движением стряхнул с себя всех троих портовиков. В следующую секунду они снова бросились на него. Но было уже поздно. Мотнув головой вправо, буфетчик схватил зубами край воротника рубашки и раскусил зашитую там ампулу. По крупному телу сразу пробежала судорога, лицо побледнело, глаза закатились. Тяжелым мешком буфетчик рухнул на землю. Все три «портовика» с растерянным видом нагнулись над лежащим. В воздухе слегка запахло миндалем.

— Эх, прохлопали! Упустили! — с горечью сказал крепыш — переодетый Лаймон Грива.

— А кто его знал, что он такой здоровый, — с виноватым видом ответил второй портовик. — Весь седой, а силы, как у борца… Постойте-ка, — вдруг добавил он, наклоняясь к самому лицу мертвеца, — да он не седой, а какой-то пегий… Кончики волос седые, а корни рыжие!.. Ребята, крашеный!

Так вернулся на свою родину человек, которого в Швеции звали Акселем.

Андрей нервничал. Подпольная радиостанция существовала, но… передавать больше было нечего. — Смешно, товарищ полковник… Прямо так смешно, что плакать хочется, — с горечью говорил он Оскару Яновичу. — Мой радист так и рвется в бой, от гонорара отказывается, а я не могу ему дать ничего, даже самого паршивого текста… Брать «Кар-Кара» так — бесполезно: не захочет сознаться, мы ничего поделать не сможем, а я для суда — не свидетель…

Полковник отечески улыбнулся, тряхнул седой гривой волнистых волос и подошел к окну. Положил руки на широкий подоконник. Глядя в окно, задумался. Окна кабинета полковника выходили на главную улицу города. В этот утренний час она была полна необычными пешеходами: мимо огромных магазинных витрин, оживленно переговариваясь между собой, спешили вприпрыжку малыши в синих школьных костюмчиках и форменных фуражках; степенно шествовали старшеклассницы, еще больше повзрослевшие, загорелые, хорошо отдохнувшие за лето. Нетерпеливо теребя родителей, торопились те, кому сегодня предстояло впервые в жизни переступить школьный порог и приобщиться к новой жизни, судя по всему такой интересной и веселой. Глядя на малышей, Оскар Янович вздохнул и, не оборачиваясь, спросил у Андрея:

— Ты почему до сих пор не женишься, майор?

Андрей с недоумением посмотрел на полковника.

Он не сразу смог установить связь между деловой атмосферой, в которой они находились, и вопросом, который был задан. Лишь взглянув в окно, понял. И ответил улыбаясь:

— Как-то не пришлось!

— А думал?

— Некогда было.

— Ну, это ты брось, — недовольно сказал полковник. Он

не любил таких разговоров. — Мне, пожалуй, в свое время, больше, чем тебе, было некогда, однако сейчас — сын в армии и дочь институт кончает.

— Конечно, дело не в занятости, — согласился Андрей. — Дело в том, — вздохнул он, — что человека хорошего трудно найти…

— А ты искал?

— Искал.

— И что?

— Нашел было… То есть, не нашел, а так… Слегка присмотрелся…

— Ну и как?

— Пока ничего определенного нельзя сказать… Надо бы еще встретиться, да вот времени нет… Честное слово, нет! — с жаром подтвердил Андрей, видя, что полковник снова хмурится.

Этот разговор был прерван телефонным звонком.

— Сними, послушай, — не отходя от окна, сказал полковник. Андрей снял трубку. Звонил Лаймон. Взволнованным голосом он сообщал что-то. Волнение передалось и Андрею, потому что он все время торопил: — Так… Так… Дальше… — Но вдруг, широко раскрыв глаза, Андрей крикнул: — Как?! — Забыв о присутствии полковника, стукнул кулаком по столу. Тут же спохватившись, закончил сердито:

— Передаю трубку полковнику Зутису, доложите ему сами!

Узнав о том, что диверсанта не удалось взять живьем, Оскар Янович отнесся к этому с обычным — спокойствием и выдержкой:

— Что ж, он привел в исполнение собственный приговор… Сожалеть о том, что диверсант перед смертью не успел поговорить с нами, — поздно!.. — И улыбнулся: — А все-таки, значит, радиограмма была принята?.. Вот тебе и выход, майор!

— Какой? — не сразу понял Андрей.

— Сочини от себя вторую радиограмму, пусть «Кар-Кар» передаст. Этим надо воспользоваться, чтобы окончательно установить местонахождение рации… А кроме того, — усмехаясь, добавил Оскар Янович, — может быть, «дядя из Швеции» пришлет еще кого-нибудь! Все одной сволочью меньше будет!

— Но мы не знаем кличку умершего! Малейшая неточность может возбудить подозрение у получателя радиограммы.

— Это верно. — Полковник отошел от окна, сел к столу, оперся подбородком на руку и задумался. Андрей стоя ждал. Через минуту по лицу его пробежала улыбка.

— Конечно, Оскар Янович, поскольку шифровальный аппарат мне известен, сочинить радиограмму нетрудно… Хорошо бы какую-нибудь озорную, вроде: «Шлем привет, ждем новых насекомых… Булавок на всех хватит!»… Воображаю, какую рожу скорчил бы дядя!

— Нет, в таких делах озоровать нельзя, — машинально откликнулся полковник, по-прежнему занятый своими мыслями.

— Нельзя, — эхом отозвался Андрей, смущенно вспомнив, как он сажал Белевича между двух стульев. Полковник вырвал листок из настольного блокнота, написал на нем чернилами несколько строк, подвинул листок Андрею.

— Я думаю, что такой текст не вызовет подозрений.

Андрей взял листок и прочитал:

«Связной не явился. Продолжаю ждать на том же месте, в те же дни, в течение одного месяца. „Жук“».

— Насчет одного месяца я добавил, чтоб зря не держать наших людей возле порта, — заметил полковник.

— Понимаю, — сказал Андрей. — Завтра же отнесу новую шифровку носатому радисту!

— Действуй!

Андрей направился в свой кабинет. Через полчаса туда пришел Лаймон. Он был мрачен.

— Я не решаюсь идти к полковнику, — начал он, остановившись у двери и глядя себе под ноги. — А надо бы! — Тут он поднял глаза и виновато посмотрел на Андрея, продолжавшего сидеть за столом и не понимающего, к чему клонит его молодой помощник.