Чужие ветры. Копье черного принца
Шрифт:
А буфетчик стоял на корме и рассчитывал, каким бортом встанет «Панама» к причальной стенке.
Убедившись, что судно будет пришвартовываться левым бортом, буфетчик с быстротой, несвойственной его возрасту, юркнул в свою каюту, сразу же вышел оттуда с небольшим, но довольно толстым кожаным чемоданчиком в руках и спустился в трюм, в левую пожарную камеру.
Войдя в нее, он плотно закрыл за собой железную дверь, прислушался, не идет ли кто, и, убедившись, что никто на него не обратил внимания, принялся постепенно отдраивать бранд-люк, то есть отвинчивать крышку. Впрочем, полностью открыть люк он не решился. Подождал, пока судно остановилось и легкий толчок возвестил о том, что кранцы — пучки канатов, предохраняющие
Тогда буфетчик достал из принесенного чемоданчика странный костюм, похожий на дамский хлорвиниловый плащ, но скроенный целиком в виде комбинезона, с чулками, рукавицами и капюшоном. Надев этот костюм и плотно задернув отверстие на груди застежкой, напоминавшей «молнию», буфетчик прикрепил к спине маленький кислородный аппарат, взял кончик гофрированной трубки в рот, зажал ноздри зажимчиками, торчавшими над раструбом. Затем он пристегнул на левую руку компас со светящимся циферблатом, сунул ноги в тяжелые свинцовые башмаки, крепко завязал их сверху, нацепил очки, похожие на мотоциклетные, и открыл бранд-люк. Прямо против люка серела цементная стена причала. До нее можно было дотянуться рукой. Бранд-люк был у самой воды, а высота «Панамы» от ватерлинии почти равнялась высоте двухэтажного дома. Голоса слышались где-то высоко. Улучив минуту, когда их стало меньше, буфетчик высунулся из люка и прыгнул в воду, головой вниз.
Свинцовые грузы на ногах тут же потянули ко дну, и человек принял нормальное положение, перевернувшись головой вверх.
Буфетчику казалось, что он опускается томительно долго. «А что если к этим причалам принимаются и военные суда, имеющие глубокую осадку? Четырнадцатиметровый столб воды раздавит меня в лепешку», — с тревогой думал он.
Но возле причала было всего семь метров глубины. Конечно, для непривычного человека и такое давление показалось большим. Кровь прилила к вискам буфетчика. Странная сонливость начала овладевать им. Но, открыв краник на трубке, он глотнул кислорода и почувствовал себя лучше. Опустившись на дно, взглянул на компас, определил направление и пошел вдоль причальной стенки налево, пробираясь ощупью (потому что под водой было темно) и все время держась рукой за спасительную стенку-ориентир.
Так он шел минут двадцать. Самому буфетчику показалось, что он идет целую вечность. Но вот стенка кончилась. Рука буфетчика ткнулась в пространство и не нашла опоры, отчего он потерял равновесие и едва не упал.
Остановившись, он снова глянул на светящийся циферблат компаса, помедлил некоторое время, видимо воскрешая в памяти данную ему инструкцию, и наконец двинулся направо, к берегу. Если бы кто-нибудь наблюдал за ним в эти минуты, то заметил бы, что буфетчик старательно отмеряет шаги. Время, затрачиваемое им на то, чтобы сделать один шаг, равнялось примерно двум секундам.
Отсчитав сто двадцать шагов, буфетчик в последний раз взглянул на свой компас, затем нагнулся и сбросил завязки свинцовых башмаков. Вытащив ноги из тяжелых колодок, он нащупал место, где грунт был потверже, присел, рывком оттолкнулся от дна и, энергично работая руками, в одной из которых был зажат пузатый чемоданчик, свечой пошел вверх.
Когда вокруг стало светлее, буфетчик замедлил движения и рассчитал их так, что голова его потихоньку высунулась из воды. Буфетчик поглядел по сторонам. Он находился в пяти метрах от берега, в старой части порта, где были свалены выгнутые железные балки и остатки металлических ферм, вытащенных из воды во время очистки порта после войны.
Несколькими взмахами рук буфетчик достиг берега. Выйдя на него и спрятавшись в тени большой железобетонной тумбы, он снял очки, быстрыми движениями, сбросил с себя водолазный костюм, обернул его вокруг металлического кислородного баллона и потихоньку опустил все это в воду. Затем решительно поднялся и начал осторожно пробираться между железными обломками.
Глава шестая
Радиостанция «Кар-Кара» работала весь остаток того дня, о котором докладывал Андрей полковнику, замолчала на ночь и опять принялась работать с утра. Текст шифровки был передан в эфир по меньшей мере раз тридцать. Передача велась «очередями». «Очередь», затем перерыв часа два-три; следующая «очередь», новый перерыв и так далее.
— Что говорят по этому поводу связисты? — спросил Андрея полковник, когда на следующий день тот пришел доложить, что таинственная «Р-30» продолжает работать, хотя «Кар-Кар» теперь уже находится в мастерской.
— Пеленг брали с трех точек, — ответил Андрей. — Район работы рации установлен… Это — Солнечный парк или примыкающая к нему территория.
— Почему «или»?
Андрей положил перед полковником карту города. На его северо-западной окраине красным карандашом был очерчен довольно большой овал, захватывающий часть озера, часть парка и даже несколько маленьких кварталов, примыкающих к парку.
— Точнее запеленговать не удалось! Из этого можно сделать вывод, что радиостанция — движущаяся.
— Как бы там ни было, мы знаем район работы рации… Нам известно, что «Кар-Кар» перед началом работы рации побывал в этом районе. Запишем точки, связанные с его пребыванием. Яхты — раз, Зоологический уголок — два и площадь, на которой он встретился с председателем артели — три. Проверьте все три объекта!.. Обложите эту рацию кольцом, как охотники обкладывают зверя, и шаг за шагом плотнее сжимайте кольцо!..
Андрею много раз приходилось выслушивать указания полковника. Эти указания всегда были очень немногословными, но вместе с тем четкими и ясными. Оскар Янович, словно опытный анатом, разрезал невидимым скальпелем своей логики огромный хаотический сгусток, в котором переплетались имена, события, факты. Последовательно, удар за ударом отсекая лишнее, он в конце концов добирался до пораженного участка. Его терпение в таких случаях было поистине удивительным.
Этот человек прожил большую жизнь. Много пришлось бы исписать страниц, чтобы рассказать о ней. И в то же время большая его жизнь вся без остатка вмещалась в короткое слово: борьба!
…Огонь гражданской войны, схватки с бандами Бермонта; [22] парламентская борьба в годы так называемой «демократической республики»; уход в подполье после фашистского переворота в стране; тюрьма, побег, опять тюрьма; радостные дни 1940 года, когда народы трех прибалтийских республик сказали народам Советской страны: «Мы с вами навеки!»; новая, невиданная доселе война, и вот, снова борьба с вражескими лазутчиками…
Спокойной синевой блестит закаленная сталь. Но сколько ей пришлось вынести, прежде чем она стала такой! Даже среди неразговорчивых работников госбезопасности Оскар Янович славился своим немногословием. Напряженная работа мысли шла внутри, из уст вырывались лишь немногие слова и фразы; но это были именно те слова и фразы, которые лучше всего разъясняли обстановку.
22
… схватки с бандами Бермонта. — Молодая латвийская советская республика в мае 1919 года была задушена силами объединившейся контрреволюции, поддержанной германской кавалерией. В кровавых расправах особенно отличился сформированный на средства германских оккупантов корпус князя Бермонта-Авалова. Его войска преследовали специальную цель — закрепить влияние германского империализма в Прибалтике.