Чужие ветры. Копье черного принца

Прозоровский Лев Владимирович

Но теперь, увидев отца, согнувшегося и усталого, она бросилась ему на шею, начала успокаивать:

— Ничего папа! Твои странствия скоро кончатся… Дядя Аксель нашел мне хорошую работу… Я буду зарабатывать деньги, а ты — сидеть дома и курить свою трубку…

Потрясенная обращением Акселя, начавшая уже в нем сомневаться, Агата теперь готова была благодарить его, как чуткого друга, который позаботился о подыскании работы для нее.

Когда Аксель пришел, капитан Эриксон прижал друга к сердцу.

— Бог тебя не забудет за участие к моей дочери, Аксель! А я буду благодарен по гроб жизни.

— Это мелочь, пустяки, — забормотал Аксель, неуклюже вырываясь. — Все под одним богом ходим — ты мне, я тебе…

При этих словах Агату слегка покоробило. «Ты мне» могло означать только «ты мне спас жизнь». Ставить это на одну доску с тем, что сделал сам Аксель для их семьи…

«Странно! — подумала Агата и вдруг покраснела. — А я ведь начала подсчитывать, чье добро дороже стоит… Позор какой!»

— Спасибо, дядя Аксель! Большое спасибо! Я готова ехать с вами хоть завтра!

— Ну что ж. Завтра и поедем.

Хозяин, о котором говорил Аксель, жил за городом, на берегу моря, в районе аристократических вилл. Агата и Аксель приехали туда на такси, под вечер, когда стало уже смеркаться. Не доезжая до места метров двести, Аксель остановил машину, отпустил ее.

— Погода хорошая, дальше пройдем пешком.

Стоял апрель. Здесь, в Швеции, где дыхание Севера сдерживалось лишь невысокими фьельдами Скандинавского хребта, [3] природа просыпалась робко. На деревьях еще зелени не было, и березки мелко дрожали, словно стыдясь своей девичьей наготы. Небольшая лужайка, на которой стояла вилла, казалась в сумерках синей. Вилла была обнесена высоким решетчатым забором; решетка в полутьме уже начала чернеть, и от этого серые цементные столбики, поддерживающие ее, выглядели неправдоподобно белыми. Сама вилла тоже была светлой, только темная крыша надвинулась над входом, словно вязаный ночной колпак, свисающий с лысой головы Санта Клауса.

3

… невысокими фьельдами Скандинавского хребта… — Фьельдами в Скандинавии называют плоские горные вершины и плато, в большинстве своем пустынные и лишенные растительности.

Агата, без шляпки, в светлом весеннем плаще, поежилась.

— Как далеко он живет! И каждый день ездить?

— Не каждый день, — ответил Аксель. — Будешь жить здесь… В этом доме комнат много.

«А как же отец?» — хотела спросить Агата, но не спросила, потому что в эту секунду Аксель дернул ручку звонка, висевшего над калиткой. Звонок был старый, не электрический, а простой, с колокольчиком, из тех, какими пользовались в давно минувшие времена. Его дребезжание донеслось до слуха пришедших. Тихо открылась широкая парадная дверь, до которой от калитки вела небольшая дорожка, посыпанная гравием. На крыльце показался человек. Быстрыми неслышными шагами он почти подбежал к калитке, через решетку взглянул на Акселя, видимо узнал его, потому что, ничего не ответив, отпер калитку большим ключом, повернулся и пошел назад. Аксель и Агата вошли за ограду. Аксель запер калитку, сунул ключ в карман. «Свой человек здесь», — подумала Агата. Прямая дорожка, окаймленная черными, уже приготовленными к посадкам грядками земли, вела к широкому полукруглому крыльцу. Над самым крыльцом по фронтону была выведена лепная надпись на английском языке: «Плимут-Рок». Агата опять хотела остановиться, чтоб спросить Акселя о том, что означает это странное название, но опять не успела этого сделать, потому что Аксель взял ее за руку и почти потащил по ступеням. Он ввел девушку в полутемный холл, куда проникал свет лишь через стеклянную дверь. Пройдя дальше, Аксель и его спутница очутились в мягко освещенной, со вкусом убранной комнате. Тут стояли широкий диван и несколько мягких кресел. На столике лежали курительные принадлежности. Стены комнаты, выкрашенные в приятный светло-кофейный цвет, были увешаны акварелями и фотографиями. Одна из акварелей привлекла внимание девушки. На рисунке был изображен красивый испанский тореро, готовящийся поразить взбешенного быка. Ноги тореадора были закованы в кандалы. Этот рисунок так удивил Агату, что она еле расслышала голос Акселя, шепнувшего: «Подожди здесь», и не заметила, куда он исчез — ушел ли обратно в темный холл или скрылся в следующей комнате.

Девушку очень заинтересовала и английская надпись на здании, и молчаливый человек, открывший калитку, и, наконец, изменившийся Аксель, который в этой обстановке подтянулся, стал говорить шепотом, как в чурке, [4] и двигаться, подобно бестелесному существу, легко и неслышно. Обо всем этом Агата думала, машинально продолжая разглядывать закованного тореадора.

— Добрый вечер, фрекен, — раздался за спиной девушки хрипловатый баритон. Агата быстро обернулась. Перед ней, наполовину заслоняя собой улыбающегося Акселя, стоял широкий в кости, но слегка сухощавый пожилой мужчина, подстриженный «ежиком» и поэтому похожий на стареющего боксера. Сходство с боксером усиливала поза, в которой стоял этот человек, — правая нога чуть в сторону и вперед, а руки — волосатые и длинные — в локтях прижаты к телу. На будущем хозяине Агаты был отлично сшитый, но слегка помятый серый спортивный костюм. Волевое, решительное лицо выражало любезность. Внимание Агаты привлекли глаза. Черные, круглые, глубоко сидящие в глазницах, они походили на два пистолетных дула, направленных на собеседника.

4

Чурка — по-шведски церковь. (Прим. авт.)

— Вам понравилась эта акварель? — продолжал человек с внешностью боксера. — Рисунок с натуры… Знаменитый Пепе Ильо, национальный герой Испании прошлого века… Вот так он выходил к быкам и убивал их… Блестящий пример бесстрашия и выдержки… То, что больше всего женщины ценят в мужчинах, не правда ли?

Сделав несколько шагов вперед, хозяин виллы протянул Агате обе руки и сказал:

— Давайте познакомимся… Вы будете звать меня господин Антон.

— Агата Эриксон, — вежливо ответила девушка, сделала книксен, как ее учили еще в детстве, и только после этого робко подала маленькую белую руку, которую хозяин обхватил своими широкими волосатыми руками.

— Фрекен Агате здесь, видно, очень понравилось, — чужим, подобострастным голосом сказал Аксель, высовываясь из-за спины хозяина.

В эту минуту хозяин словно впервые заметил Акселя. На миг он взглянул назад, через левое плечо, потом снова перевел взгляд на Агату и продолжал:

— Мой доверенный человек, Аксель, поручился за вас… Он знает вашу семью, и это очень хорошо; мне это очень важно… Работа у вас будет несложная, но, увы, имеющая большое значение для меня. — Тут хозяин немного картинно поднял глаза кверху, как бы жалуясь небесам на эту жестокую земную жизнь, заставляющую трудиться такую хорошенькую девушку. — Do you speak English? — спросил он внезапно, скосив глаза на Агату.

— Yes, sir, — ответила Агата, слегка смутившись. Уже по одной услышанной фразе девушка поняла, что собеседник владеет языком несравненно лучше, чем она сама. Правда, он говорил чуточку отрывисто, на американский манер, но ведь это стало модным теперь.

Аксель ничего не сказал о роде занятий этого человека. Похож на отставного военного или спортивного дельца. Интересно, какую работу он собирается поручить ей?

— Кроме того, я изучала стенографию и могу печатать на машинке, — уже более уверенно добавила Агата. О латышском и немецком языках она умолчала. Первый был для нее святыней — родной язык ее матери! — и упоминать о нем в такой обстановке казалось излишним. Немецкий Агата просто знала плохо… А все же очень любопытное ощущение испытывает человек, нанимающийся на работу: стоишь, как на экзамене, отвечаешь на вопросы, волнуешься, а тебя с ленивым и сонным видом разглядывают, словно ты неодушевленный предмет.

— А какие мотивы заставили вас пойти работать? — уже по-шведски продолжал спрашивать хозяин.

— Мотивы? — Агата пожала плечами. Что на это ответить? Любовь к отцу? Боязнь за будущее? Желание быть самостоятельной? Смешно. Решила притвориться глупенькой девочкой.

— Дядя Аксель сказал мне, что работа легкая, а жалованье хорошее… Особой нужды у меня, собственно, не было…

— Ха-ха-ха! Мне нравится эта непосредственность: «Работа легкая, а жалованье хорошее»… Ну что ж, фрекен…

— Эриксон, — угодливо подсказал из-за спины Аксель. Он одобрительно подмигнул при этом Агате: «Правильно действуешь, валяй дальше в том же духе». От такой фамильярности и мальчишества Агату покоробило. Нет, дядя Аксель сейчас положительно не походит сам на себя.

Хозяин, ни на секунду не отводивший своих похожих на пистолетные дула глаз от лица девушки, заметил, что на нем промелькнула легкая тень неудовольствия. Повернулся к Акселю и небрежно бросил:

— Ты можешь идти.

Аксель исчез в ту же минуту. Господин Антон жестом указал девушке на одно из кресел, сам сел на диван и принялся изучать ее лицо, причем делал это довольно бесцеремонно. Агата сконфузилась. Хозяин и это заметил.

— Вы меня извините, — сказал он бесстрастно и сухо, нагнув голову и пряча глаза под густыми бровями, — нам придется работать вместе… Я хочу лучше узнать человека, которому должен буду доверять важные дела.