Чужое сердце
Шрифт:
Я кивнула.
– Да, жалко старушку...
– Даже больше, чем ты думаешь.
– Что это значит?
– Нет у нее никого, вот что – ни детей, ни мужа. Насколько я понял, она вообще замужем не была – так и осталась одна. В общем, всем наплевать – просто померла еще одна старуха. Хотя, думаю, когда речь зайдет о наследстве, сразу же найдутся родственники, так всегда бывает!
– Только тебе не наплевать, – печально улыбнулась я и положила ладонь на его скрещенные руки. – Ты у меня за всех болеешь душой!
– Я ведь начал ей квоту оформлять, – снова вздохнул Шилов. – Операции недостаточно, нужно было сустав заменять. Она чувствовала себя хорошо,
– Никто не вечен – печально, но факт!
– Теперь вот не представляю, куда ее вещи девать?
– И много вещей?
– Да нет... Ну, халат, бельишко... Цепочка золотая с крестиком, кошелек с двумя тысячами рублей и дневник.
– Твоя старушка вела дневник? Как интересно! Ты его принес?
– Нет, в кабинете оставил, вместе со всеми остальными шмотками. А тебе-то зачем? – удивился Шилов.
– А что интересного там найдется? Глядишь, родственник какой дальний образуется, и не придется ее за счет государства хоронить, а проводит бабушку в последний путь какой-никакой, а родной человек?
– Слушай, а ведь ты дело говоришь!
Я увидела, что Олег как-то даже воспрянул духом и немного повеселел.
– Только я смотрел – у нее там такие каракули – сам черт ногу сломит!
– Не переживай, я разберусь, – заверила я Шилова.
– И охота тебе этим заниматься? – с сомнением спросил Олег, сжимая мои руки в своих. – Ты ведь занята не меньше моего?
– Раз тебе это небезразлично, то и мне – тоже. Завтра отдашь мне этот дневник, и я попробую его расшифровать. А пока пошли со мной, покажу что-то!
И, потянув Шилова за руку, я потащила его в сторону спальни, где ждала накрытая роскошным бельем постель.
– Что-о?!
Елена вскочила со своего места и посмотрела на меня сверху вниз, словно увидела змею или что-то вроде того.
– Да вы с ума сошли, Агния! Усыновили? С чего вы взяли?!
– Простите, Елена, но вы же понимаете, что анализы...
– Да к черту эти анализы, слышите?! К черту! – закричала женщина, топнув ногой. – Владик – мой сын, моя плоть и кровь!
– Тогда, возможно... Вы уж извините, Елена, но как насчет вашего мужа?
– Теперь вы хотите сказать, что я родила от другого? Ну, знаете, это просто ни в какие ворота не лезет!
– Но это – единственное объяснение тому, что ваши группы крови не совпадают с...
– Послушайте, Агния, – прервала меня Елена, и я видела, что она едва сдерживается, чтобы не вцепиться мне в волосы, – я ничего не смыслю в медицине, но я – настоящая мать Владика, и никто не убедит меня в обратном! И не смейте говорить моему бывшему ни слова, иначе я привлеку вашу организацию к суду. Вы понимаете, что теперь у Сергея есть все основания для того, чтобы отобрать у меня ребенка? Он всегда угрожал мне этим, но это сложно было устроить, пока в моей семье не появились проблемы. Он работает в крупной международной компании, оказывающей юридические услуги, у него огромные связи, а Владик – все, что у меня есть! Его новая жена – или не жена, в общем, девица, с которой он в данный момент проживает, – похоже, не способна иметь детей. Выходит, Владик может оказаться единственным ребенком моего бывшего. Это значит, что он сделает все, чтобы оставить меня без сына, а тут еще вы со своими подозрениями! Может, ошиблись в вашей лаборатории? Или, возможно, дело просто в капризе природы – ведь и такое случается, верно?
Я понимала, что верно в данном случае лишь одно: Елена сама верит
– Это вполне возможно, – согласился Павел Кобзев, когда я по телефону рассказала ему о своем коротком и бесплодном разговоре с матерью Владика. – Если женщина очень хотела иметь детей, но не смогла сделать этого естественным путем, то вполне понятно ее нежелание об этом говорить. Более того, психика – штука хрупкая, и мы, психиатры, никогда не знаем, чего от нее можно ожидать. На самом деле с такими женщинами нужно много работать. Большинство из них, конечно, не стали бы врать сами себе о том, что являются биологическими матерями собственных детей, но встречаются и такие, которые свыкаются со своей ролью настолько, что «забывают» о реальных обстоятельствах появления ребенка на свет. Вы же понимаете, Агния, что вашей знакомой многое пришлось пережить в последнее время – вполне вероятно, что включился какой-то защитный механизм.
– Это надолго? – поинтересовалась я.
– Что – надолго? – не понял Кобзев.
– Ну, Елена еще может вспомнить правду?
– Трудно сказать, но ведь это необязательно: думаю, стоит поговорить с ее экс-мужем. Они разведены, отношений не поддерживают, поэтому врать ему нет никакого смысла.
Я как-то не подумала о том, что можно побеседовать с бывшим Елены! Честно говоря, мне совершенно не хотелось с ним встречаться, ведь я помнила историю, рассказанную Еленой, когда мы с ней разговаривали во время нахождения Владика в реанимации. Человек, избивающий собственную жену и поднявший руку на ребенка, мгновенно падал в моих глазах ниже уровня плинтуса. Тем не менее нужно же выяснить правду, в конце концов?
– А как насчет Лавровских? – спросила я Павла. – Что-то выяснилось?
– Я старался действовать осторожно, – вздохнул психиатр. – Мы ведь не брали у Лавровских пробы крови, а все наши умозаключения основываются лишь на вашей наблюдательности. В общем, я пришел к выводу, Агния, что вы правы, и мальчик Лавровских также не является их биологическим сыном!
– Вот это да! – воскликнула я, не сдержавшись.
– Я побывал у них дома, – продолжал Павел, не обращая внимания на мой возглас, – и попросил посмотреть альбомы с фотографиями. Видел всех бабушек и дедушек по линии отца и матери, уточнил насчет глаз. Они, естественно, ничего не поняли, но вы не ошиблись: все темноглазые, кроме Толика. Остается еще факт измены, но не думаю, что Лавровская из таких женщин: она обожает мужа и вряд ли пошла бы «налево». Нужно разговорить Елену, – убежденно сказал Кобзев. – Для того чтобы знать наверняка насчет усыновления, необходима хотя бы одна зацепка, тогда можно будет и на Лавровских нажать. А пока что у нас ничего нет.
– Может, попробовать уговорить Елену сдать тест на определение ДНК?
– Полагаете, она согласится? – с сомнением произнес Павел.
– Даже не знаю. Если врет насчет сына, то, конечно, не согласится, но вдруг – нет?
– То есть?
– Если, допустим, ребенка и в самом деле в роддоме подменили – специально или случайно? Разве она не захочет знать правду?
– Что ж, попробуйте ее убедить. Или, возможно, ее мужа? В данном случае они оба имеют право принять решение об анализе. Кто знает, может, это наш единственный выход? Просить об этом Лавровских вообще нет никаких оснований, а вот Елена уже в курсе несовпадения групп крови. Да, попробуйте!