Чужой цвет
Шрифт:
Он помолчал, всматриваясь в мелькавшие вдоль дороги контуры зданий.
— В руке у тетушки Кюнце был зажат клок рыжей шерсти…
— Шерсти? — переспросила Ан-Мари.
— Шерсти. Помнишь, несколько лет назад были в моде лигоневые пояса с собачьей шерстью наружу. Какие-то чудаки утверждали, что симбиоз лигони с собачьей шерстью позволяет уменьшить силу гравитации. Пустая затея. Сейчас лигоневый пояс носит только Зудер из банды Глеттера. Это их работа.
— Но как же тогда…
— Я подал рапорт, в котором описал
Пневмобиль остановился перед домом Ан-Мари.
— Поднимемся к тебе? — Инспектор положил на ее тонкие пальцы свою широкую ладонь. — Продолжим беседу.
Ан-Мари осторожно высвободила руку.
— Вы собираетесь меня шантажировать?
— Да!.. Вы ловко надеваете на меня ярмо подлеца. Разумеется… воспользоваться обстоятельствами… принудить… заставить… Скажите, может быть, вам просто доставляет удовольствие унижать окружающих?
— А вы не думаете, что это один из способов самозащиты? — нашлась Ан-Мари.
Лякург беспомощно развел руками.
Только Ан-Мари прикоснулась к двери подъезда, как ее окликнули.
— Эй — прозвучал сзади тоненький голосок.
В нескольких шагах от нее стоял парнишка с огромной кепкой, надвинутой на самые глаза.
— Ты живешь на двенадцатом этаже? — поинтересовался он.
— Да, — Ан-Мари удивленно посмотрела на мальчишку. — Я — Ан-Мари.
— Обманываешь? — кепка медленно съехала на затылок.
— А зачем? — спросила Ан-Мари.
Парнишка привстал на цыпочки и с подозрением заглянул ей в глаза.
— А кто из полицейской машины выходил?
— Я, — созналась Ан-Мари, — один знакомый подвез.
— Наши в таких машинах не ездят, — нравоучительно произнес мальчик.
— Ты от Барбары? — догадалась Ан-Мари.
Какая-то тень сомнения все еще блуждала по румяному личику, и наконец юный посланец решился.
— Она ждет тебя во второй день недели. Место прежнее. 9 часов.
— Спасибо, — Ан-Мари улыбнулась. — Буду.
— Смотри, не опаздывай, — строго предупредил парнишка, и Ан-Мари не удержалась от веселого смешка.
Посланец нахмурился и, с достоинством наклонив голову, поспешил прочь.
«Обо мне помнят, — подумала Ан-Мари. — Меня ждут. Я нужна для борьбы — что еще требуется человеку?»
4. ПОТЕРИ И ОБРЕТЕНИЯ
Во вторник Ан-Мари никак не могла дождаться окончания рабочего дня. Она то и дело посматривала на квадратный циферблат контрольных часов, висящих над входом в отдел. Краузе недовольно хмурился, а Карина ехидно иронизировала;
— Ягодка начинает созревать. Куда торопиться одинокой девушке после службы?..
Ан-Мари молчала, в который раз укоряя себя за несдержанность. Уж очень хотелось
Вечером заметно похолодало. Прохожие зябко кутались в однотонные плащи и куртки, не задерживаясь возле витрин магазинов и зазывающих вывесок ночных клубов.
Ан-Мари пришла к знакомому месту на 15 минут раньше назначенного времени. Следовало незаметно потратить эти лишние минуты. Ан-Мари спустилась по лестнице в маленький подвальчик, где за десятком столиков сидели, тихо переговариваясь, посетители. Она присела за самый ближний к выходу, рядом с мужчиной, безжизненно склонившим голову над пустой тарелкой. На освещенном пятачке в глубине подвальчика резвились жонглеры-акробаты. Невидимый пианист наигрывал печальную мелодию.
Мужчина поднял голову и непонимающе уставился на Ан-Мари.
— Ты?.. Пришла?.. Но я тебя не звал! Ты не можешь…
Его блеклое, обтянутое сморщенной кожей лицо со вздутыми синими подглазниками вызывало жалость и отвращение.
— Зачем ты здесь? Мне и так тошно…
Он отклонился назад, разглядывая Ан-Мари.
— Но ты здорово изменилась! Тебя все-таки выпустили?..
Ан-Мари попыталась встать. Ее явно принимали за другую.
— Сиди, — попросил мужчина. — Презирай, но сиди.
Он всхлипнул и судорожным движением провел рукой по щеке.
— Щетина. Я стал редко бриться… Но я не мог не сообщить! Такой важный факт! Государственный интерес! Апостолы…
Мужчина поперхнулся и прижал ладони к вискам.
— Они приехали и почти сразу же все нашли. А если бы сообщил кто-то другой? Ты только представь: с кем бы остались тогда наши крохи? Ты не подумала о них! Ты жаждала справедливости! Ты… А я не мог! Обязанность патриота! Долг!
Он наклонился к Ан-Мари и зашептал.
— Или страх. Самый обыкновенный страх. Ты никогда не знала, что такое настоящий страх, как он умеет обволакивать сердце, как проникает в самые укромные уголки тела, как жжет и режет тебя на части. Ты была другой… гордой. А я маленький и слабый, я боюсь, и мне страшно. Мне очень страшно!
Мужчина затрясся, заплакал и бессильно опустил голову на тарелку. Ан-Мари вскочила и выбежала из подвальчика. На противоположной стороне красные огоньки «Ганвея» излучали привычный свет. Оставалось только перейти улицу.
И как раз в это мгновение створы «Ганвея» распахнулись и из клуба вышли двое широкоплечих парней в длиннополых серых плащах. По зеленоватому отсвету их туфель Ан-Мари поняла, что видит офицеров Службы Спокойствия. Один встал у самого выхода, другой, отойдя в сторону, лениво разглядывал прохожих. Следом за ними появилась Барбара. Вытянутая, точно струна, фигура, спрятанные в карманах плаща руки, бледное бескровное лицо. Ее невидящий бессмысленный взгляд скользнул по Ан-Мари и ушел в темное мрачное небо. Ан-Мари прислонилась к стене и до боли прикусила губы.