Чужой Горизонт
Шрифт:
Прошло пять, десять, пятнадцать минут, но тепловоз так и не тронулся с места.
– Надо проверить, – прервал молчание Сладков, – я пойду.
– Я с тобой, естественно, – ответил Хлыщ, не отрываясь от монитора, – и пара егерей.
– Хорошо. Собираемся, – профессор исчез в недрах «Атланта».
– Я поближе подъеду? – спросил Весомый Хлыща.
– Давай. Только медленно. Сейчас разглядим эту махину получше.
Махина оказалась не такой уж и большой – напрочь проржавевший ТГМ, такой же, как и на институтских путях. Окна заварены металлическими листами,
Хлыщ выбрался из кабины к шкафчикам с экипировкой, облачился в усиленный комбинезон. Сладков, Секач и Жужа уже были готовы к десантированию. Включили наружный дозиметр – фон чуть завышен, но жить можно.
– Ладно, пошли, с нами Заира. Весомый, врубай верхний прожектор, – Хлыщ открыл боковую дверь и первым спрыгнул на землю.
Вокруг стояла гробовая тишина, только где-то далеко справа, на грани слышимости, раздавались короткие автоматные очереди. Тепловоз застыл на путях ржавым пятном и не подавал признаков жизни.
Подошли поближе, Хлыщ достал дозиметр. Локомотив фонил чуть сильнее, но тоже не критично. Сладков обогнул машину вокруг, заглянул под днище; схватившись за единственный уцелевший поручень, поднялся на борт.
– У него двигатель отсутствует, – доложил он с площадки, – Совсем.
– Я не удивлен, – ответил снизу Хлыщ.
– Я тоже, – профессор, включив налобный фонарик, заглянул в кабину сквозь узкую щелку между рамой и стальным листом, – Естественно – никого, – сказал он, спускаясь к остальным, – интересно, откуда он взялся?
– Скорее всего – сбежал из стойла на ближайшей станции, – предположил сталкер, – Скоро узнаем.
– Да уж…. Сбежал, – Ник снова заглянул под днище, – Поезд-беглец, так его.
– Помнишь историю Мотыги про колесо? – негромко, чтобы не слышали егеря, спросил Хлыщ.
– Да, из уст Барсука.
– Так вот, если Мотыга не врал, то мы можем выдвинуть гипотезу о том, что условная, неизвестная нам, сила действует на технику именно через колёса. Вспомни стихи, которые вы с Шарком декламировали. Какой там рефрен был? «Стальные колёса».
– Я уже думал на эту тему, – Сладков попытался почесать сквозь респиратор отросшую за несколько дней щетину, – Мне кажется, хотя это невероятно, что стихи пришли нам как информация, как подсказка. Или же, мы их просто так восприняли.
– Оба, не сговариваясь, сочинили одно стихотворение?
– Не знаю. У меня такое ощущение было, что я читал, как с листа, только лист этот не помню. И всё, что видел тогда – тоже.
– Фриц Ланг? – спросил Хлыщ.
– Что? – не понял Сладков.
– Фриц Ланг. «Метрополис».
Глаза профессора округлились.
– Откуда? Откуда ты это знаешь?
– Я видел сон. Очень похоже.
– Точно… Фриц Ланг, – его руки слегка затряслись от волнения, – Гениально!
– Скоро мы сложим пазл, Ник, – Хлыщ похлопал по ребристой площадке локомотива, – а пока надо ехать дальше, – он махнул егерям.
Спустились с насыпи, Сладков бросил прощальный взгляд на тепловоз. Тот продолжал стоять, как вкопанный. Профессор вздохнул и побрёл к вездеходу.
– Во сколько мы наблюдали «восстание машин» на Технокладбище? – спросил он у Антонова, ожидавшего в кабине.
– Перед тем как побежать вниз, я посмотрел на часы, – ответил Шарк, – Было три тридцать три.
– Сейчас девятнадцать пятьдесят восемь. Если излучение циклично, то его цикл составляет около шестнадцати часов. Жаль, мы не сможем проверить это опытным путём. Хотя, может и сможем. Поехали.
«Атлант» миновал застывший ТГМ, взобрался обратно на насыпь и двинулся дальше.
Станция показалась слева спустя каких-то двадцать минут пути. Небольшая, с одноэтажным зданьицем вокзала, хозяйственными постройками, одностойловым депо и водонапорной башней у северной горловины. Наружные детекторы жизненных форм молчали, поэтому подъехали вплотную к первой станционной постройке – приземистому, лишённому крыши, сооружению из силикатного кирпича, полностью заросшему борщевиком, гигантскими лопухами и каким-то неопознанным диким кустарником.
– Как-то тихо здесь, – полушёпотом сказал Весомый, вытирая пот со лба – здоровяк явно нервничал.
– Ну и где твоя заимка секретная? – спросил Хлыщ Муравья.
– Башню видишь? Нам туда,– Олег указал на едва проступающий в сгустившихся сумерках силуэт одиноко торчащей вдалеке водонапорки.
– Вижу, – подтвердил Хлыщ, – Ну, тогда – поехали, а потом станцию осмотрим, если понадобится. Давай, Весомый.
Водитель медленно тронул вездеход, и машина, не съезжая с путей, покатилась мимо полуразвалившегося станционного хозяйства. Свет фар выхватывал из темноты скелеты товарных вагонов на соседних путях, разбросанные вдоль рельсов разбитые деревянные ящики, собачьи трупы, ржавые газовые баллоны, еще какой-то не поддающийся описанию хлам. Детекторы жизненных форм никакой активности не фиксировали, наружные микрофоны улавливали лишь слабые природные шумы. Подъехали к зданию вокзала – длинному кирпичному строению с заколоченными досками окнами и дверьми. У центрального, со стороны путей, входа рядом с черным пятном давно потухшего кострища разглядели человеческие останки – два полусъеденных трупа в кожаных куртках, рваных спортивных штанах и грязных кроссовках – очевидно, непутёвые «джентльмены удачи», неизвестно как попавшие в эту местность. Рядом валялись несколько консервных банок, пара бутылок, распотрошённые рюкзаки и обрез. Прямо над трупами, на стене, кто-то корявыми буквами оставил сделанную углём ёмкую надпись: «Уходи!».
– Может, ну его… – Весомый повернулся к Хлыщу, – Поехали отсюда.
– Весомый, дружище, к сожалению, нам придётся тут задержаться, – расстроил его проводник, – Соберись, это ж Зона, здесь всегда страшно.
– Не всегда, – отрезал водитель, вздохнул и спросил: – Куда теперь, к водокачке?
– К ней. Езжай аккуратно, здесь, по ходу, сплошные завалы.
За станцией свернули влево. Объехали вросший в землю строительный вагончик, стопку бетонных плит, какую-то ржавую металлическую раскоряку, перевёрнутый автокран и оказались на небольшой грунтовой дороге, ведущей к водонапорной башне.