Чужой: Холодная кузница
Шрифт:
Она ненавидит Окоро за то, что он прав.
Лаборант бросает на нее взгляд, обращая внимание на светлый цвет лица, выдающийся подбородок и мужскую комплекцию. Блю уверена, что в данный момент Кембили оценивает тело Маркуса и размышляет о том, как его можно использовать. Он не имеет права так на нее смотреть. Марсалис замечала этот взгляд и у других сотрудников станции, и поэтому ненавидит их.
На лице Кембили появляется усмешка, а затем он начинает громко смеяться.
Крик шимпанзе останавливается.
Они пропустили раскрытие яйца.
Примат бьется об землю, но лицехват уже доставляет в него свою
Все происходит очень быстро – за какие-то три вздоха.
– Черт! – кричит Кембили. – Давай!
Он ударяет по пусковой кнопке, чтобы мгновенно заморозить комнату с приматом. Струи ледяного жидкого азота заполняют пространство, мгновенно понижая температуру, а в это время Блю мчится к консоли, чтобы добраться до телехирургических систем. Она опускает руки в механические стремена, и с потолка спускается пара серебристых манипуляторов.
Используя роботизированные хирургические руки, Блю переворачивает шимпанзе на спину. Его шерсть уже покрылась кристаллами льда. Ловко переключая режимы, Кембили достает хирургический лазер и скользит горячей точкой вниз по животу, разрезая кожу. Еще две смены режима, и появляется медицинская пила.
– Время?! – выкрикивает она.
– Двенадцать секунд, – отвечает Кембили.
Она располагает пилу напротив вскрытой грудины шимпанзе, но внезапно изображение в глазах кренится на одну сторону и застывает на месте. Сначала Блю думает, что ее телехирургическая система подвисла, так как это не первый раз, когда станция переживает отказ оборудования в середине важного эксперимента.
Но потом она испытывает тошнотворное ощущение падения, и ее голова начинает поворачиваться против ее воли. Блю сжимает руки, и в ответ пила пронзает злополучного примата, выпуская струю крови и желчи. Прежде чем замерзнуть, брызги разлетаются по металлической палубе.
– Что… за… черт?! – слышится бессвязный заикающийся крик Кембили.
Изображение перед глазами продолжает вращаться. Блю падает на колени, но пол под ней не дает ощущения направления. Гравитация все еще действует – все стилусы и планшеты остаются прочно прикрепленными к лабораторным столам, но вращение мира ускоряется.
– Дууууууу-маю… это… – начинает говорить Марсалис, но это все, на что она сейчас способна.
Один ее глаз поднимается к потолку, а другой остается на своем месте.
Лаборатория тускнеет.
Блю возвращается, и первое, что она чувствует – запах дерьма. Ее легкие не хотят наполняться воздухом. Она хватается за шлем, но пальцы отказываются подчиняться. Еще один толчок наклоняет ее вперед на кровати, и ее тут же рвет желчью.
Марсалис хватает холодный воздух, как чистую воду в жаркий день. Ее хриплый хныкающий голос поражает ее. Блю снова пытается схватиться за шлем скользкими от слюны пальцами, и на этот раз снимает его с хлюпающим звуком. Она не может удержать шестифунтовую систему проводов и электродов, поэтому прижимает ее к себе, чтобы та не упала на пол.
Блю снова оказывается в своей комнате, охваченная неконтролируемой дрожью. Нейрокомпьютерный интерфейс все еще лежит на ней, испачканный рвотой. Измученная, она вытирает рот свободной рукой и снова ложится на больничную койку. В комнате темно; свет исходит только от маленького ночника в углу помещения. Она оставляет его включенным, когда передвигается в теле Маркуса. Ее настоящие глаза не смогут здесь ничего разглядеть.
Вдалеке Блю слышит приближающийся грохочущий стук сапог. Шаги тяжелые и быстрые.
– Маркус, – стонущим шепотом произносит она.
Андроид в мгновение ока выходит из-за угла и снимает с нее нейрокомпьютерный интерфейс. Потом хватает полотенце, вытирает лицо и шею Блю, а шлем кладет рядом с кроватью. Женщина с ног до головы испачкана рвотой.
– Я в порядке, – хрипит она, но он всматривается в нее, чтобы убедиться наверняка.
– Блю, я включу свет, – говорит он нежным голосом. – Ты готова?
Она закрывает глаза и кивает. Сквозь ее веки проникает красный свет, а на лоб ложится теплая рука.
– Боюсь, у нас проблемы, – сообщает Маркус. – Ты можешь открыть глаза?
Блю открывает глаза, и потоки света от ярких потолочных светильников пронзают ее мозг, словно осколки стекла. Маркус наклоняется к кровати и пристально всматривается ей в глаза, не беспокоясь о липкой мерзости, касающейся его одежды.
Он красивый, но не привлекательный – ясные изумрудно-зеленые глаза, высокие скулы, переходящие в крепкий подбородок. Его светлые волнистые волосы над слегка нахмуренными бровями отражают свет. Когда Маркус приближается, Блю надеется почувствовать на своем лице его дыхание, хотя знает, что он не дышит.
– Реакция зрачков нормальная, – говорит он, нажимая двумя пальцами на ее шею. – Пульс сто двенадцать.
– Воды, – хрипит Блю, облизав губы.
Андроид наполняет чашку и передает ей:
– Кажется, сегодня мы достаточно поработали.
Она избавляется от горечи во рту и проглатывает воду. Часть жидкости стекает по подбородку, но это не имеет значения. В любом случае Маркусу придется обтирать ее губкой.
– Что произошло?
– Потеря беспроводной связи. Возможно, из-за солнечной вспышки, – объясняет он. – Ты синхронизировалась только с двумя моими системами, и баланс нарушился значительным…
Блю качает головой:
– Образец шестьдесят три… Кембили…
– Мне очень жаль, но это провал, – говорит Маркус. – Мы потеряли образец.
Марсалис снова закрывает глаза:
– Черт.
Маркус берет гарнитуру интерфейса и приступает к чистке. Потом останавливается и смотрит на живот Блю.
– Ты сместила мешок, – говорит он. – Возможно, это случилось во время приступа, вызванного отключением связи.
По крайней мере, ее катетер не вывалился наружу. Она помнит то время, когда ей не нужны были калоприемники. Помнит пиццу и пиво по пятницам. Помнит, что любила бегать под музыку Джона Хопкинса. До диагноза у нее была жизнь – путь, который должен был удержать ее на Земле. [2]
2
Джонатан Джулиан «Джон» Хопкинс – английский музыкальный продюсер, музыкант, диджей, который исполняет танцевальную и фоновую электронную музыку.