Чужой портрет
Шрифт:
— Подожите, — хмурюсь я, пытаясь правильно сформулировать вопрос, — а с чего вы взяли, что я… могу?
— Законченное высшее, художественный факультет Карийского университета, лауреат нескольких вполне престижных выставок… Мне продолжать? — перечисляет хазаров вехи моей биографии, давая понять, что все досье уже изучено, и вся нужная информация из него проанализирована.
И вся я — как на ладони.
От ощущения просвечивания своей жизни этим рентгеном становится не по себе, но я стараюсь не выдать своих эмоций.
Смотрю на Хазарова, затем
— Можно не продолжать.
— Тогда моя помощница скинет тебе завтра график занятий с Иваном.
— Я еще не согласилась.
Хазаров, уже к этому моменту отвернувшийся и сделавший шаг к двери, разворачивается обратно, смотрит на меня, и я, с некоторым удовлетворением, наконец-то наблюдаю на его лице эмоцию. Легкое удивление.
— Десять за урок, — спокойно говорит Хазаров.
— Что?
— Пятнадцать.
— Тысяч? Рублей?
— А ты хочешь доллары?
— Эм-м-м…
— Завтра тебе скинут график.
— Но я… — я настолько обескуражена, что не могу даже сформулировать протест, — я работаю…
Хазаров усмехается.
— Решим.
Я в легкой оторопи смотрю на закрывшуюся за Хазаровым дверь, в голове все еще вяло вертятся возражения, нелепые и несостоятельные…
То есть, вот так это обычно происходит?
Он ведь… Он ведь меня продавил сейчас, даже не напрягаясь…
Интересно, он со всеми так… легко? Или просто я настолько безвольная?
Телефон пищит входящим.
Достаю из кармана, смотрю на сообщение: “Я буду через пять минут”.
Сжимаю крепче пластик, выдыхаю.
Что-то перебор давления.
Глава 27
Каз — невероятно шикарен, и, конечно, знает об этом. Стоит, небрежно опираясь бедром о капот низкой черной машины, марки которой я не знаю, да, в принципе, и не стремлюсь узнать, что-то смотрит в телефоне. Сейчас пять вечера, в больнице самый разгар времени для посещений, и народу во дворе много.
И на него, высокого, хищного, красивого до умопомрачения и такого же равнодушного ко всему окружающему, смотрят. Мамочки, лежащие в палатах со своими малышами, пришедшие навестить бабушки, подруги, родственницы… Мужчины тоже не отстают, проходятся взглядами по машине, поджарой опасной фигуре водителя, поджимают губы…
Весь мир словно кружится в танце вокруг высокого темноволосого мужчины и его мрачного железного коня, завихряется в воронку, с неуязвимым, недвижимым, холодным центром.
Я наблюдаю за этим движением, этим мировым круговоротом, трусливо спрятавшись в предбаннике, между двумя дверями больничного центрального входа. Тут имеется небольшое узкое окошко, через которое подслеповато пробиваются лучи солнца. И вполне можно, оставаясь невидимкой, оценить происходящее на улице.
Вот я и оцениваю.
С замиранием сердца и пересыхающими губами.
Хазаров изрядно напугал меня своим напором, от которого я, если честно, до сих пор не особенно отошла.
И потому к встрече с еще одним властным мужчиной банально не готова.
Весь мой
Это глупо, учитывая, что мы уже разговаривали с Казом, находились наедине в машине, правда, другой, не этой, но все равно… И там я была вполне говорящей, не тряслась мышиным хвостом.
И потому то, что сейчас происходит, никак не могу классифицировать. Ну вот что он сделает? Съест меня, что ли? Нет.
Будет приставать? Возможно. Для чего-то же преследует так настойчиво… От такой, как я, такому, как он, нужно только одно. Непонятно, правда, почему именно я, но спишем этот интерес на индивидуальное временное помешательство. Уже думала о причинах его, прикидывала варианты, все, хватит. Надо просто придерживаться выбранной тактики и надеяться, что он, раскусив меня и поняв, что я — совершенно не его типаж, не интересная и занудная, просто потеряет ко мне интерес. Не стоило вообще изначально бегать от него, дергаться, сопротивляться. Похоже, он из тех, кому интересен процесс охоты. Алекс говорил, что мужчинам такое нравится. И что, получив добычу, они переключаются на следующую. Правда, сам он не переключился.
Но это, наверно, только потому, что не охотником был, а падальщиком…
Мысли об Алексе привычно выводят из равновесия еще больше, и я злюсь на себя, овечку трясущуюся.
Вечная тупая манера довести все до крайней степени безумия, и затем мужественно исправлять ситуацию.
В такие моменты я завидую немного людям, похожим на ту же Аню, например. Уж она бы не стала вот так прятаться, так трусливо подглядывать за мужчиной, не решаясь сделать первый шаг.
Судя по сегодняшней сцене у машины, которую я только что набюдала из своего укрытия, у Ани силы духа на пятерых мужиков хватит.
По крайней мере, с Хазаровым она разговаривала жестко и свободно. И ему это, судя по мрачному взгляду и напряженной линии губ, очень сильно не нравилось.
Я не хотела подглядывать, честно. Оно само как-то получилось.
Просто перед тем, как выйти, остановилась в этом предбаннике, засмотревшись на Аню, с дочкой на руках стоящую у огромной черной машины и разговаривающую с Хазаровым.
Рядом топтался Ваня, строил сестренке умильные рожицы и показательно не обращал внимания на выясняющих отношения Аню и Тагира. А они, судя по выражениям лиц и шаращей во все стороны энергетике, явно не просто так разговаривали. Хазаров, похоже, давил, а Аня сопротивлялась.
Мне показалось неудобным выходить в этот момент, словно я своим появлением могла отвлечь их, потому и затормозила, пережидая.
Вскоре Аня с Хазаровым, резко оборвав разговор, погрузились в машину и уехали, я сделала шаг к двери, но тут во двор с юзом зарулила низкая черная машина, картинно затормозила прямо у крыльца.
И я так и застыла, рассматривая ее, а затем и водителя, с небрежным шиком покинувшего салон.
С того мгновения прошло уже пять минут, а я все стою, все смотрю. Дура.