Чужой ребенок
Шрифт:
— Да, конечно…
Он, больше ничего не спрашивая, подхватывает наощупь под локоть, позволяет опереться на себя, перевалить большую часть веса на плечо, аккуратно ведет в полном мраке.
И в очередной темной комнате сажает опять на мягкое и пружинящее. Матрас, похоже.
— Я сейчас зажгу нижний свет, чтоб с улицы не было видно, — предупреждает он.
И зажигает.
Оглядываюсь. Комната, небольшая, с низкой кроватью, на которой я сейчас и сижу, обстановка скудная, мебель темная. На окнах — светозащитные
— Это чей дом? — смотрю, как Хазаров проходится по комнате, стягивает с плеч пиджак, поводит шеей, словно затекла.
Наверно, так оно и есть, устал, непросто столько тащить меня…
— Мой, — коротко отвечает он, — давай посмотрю, что с ногой.
— Да растяжение, наверно, — пожимаю я плечами, — надо перетянуть и лед положить… Здесь есть лед?
— Нет. Здесь есть аптечка.
Он исчезает в недрах дома и вскоре появляется с аптечкой и двумя бутылками воды. Одну протягивает мне, вторую открывает и пьет прямо из горла.
Я смотрю, как жадно двигается его кадык, моргаю, ловя себя на этом, переключаюсь на насущное.
Нога.
Ладони.
Платье проклятое снять, заменить на что-то нормальное…
Обувь…
— Здесь есть, во что переодеться? — спрашиваю, когда Хазаров отставляет воду в сторону и расстегивает пару пуговиц на рубашке. И нет, я туда не смотрю.
— Найдется, наверно, — пожимает он плечами.
— Мы скоро уедем отсюда?
— Мы тут до утра.
— А как же Ванька?
— С ним ничего не случится. Серый предупрежден, а людей там сейчас столько, что даже военные действия не помогут.
— А Ар и Каз?
Хазаров морщится едва заметно, тема явно ему не нравится, а потому переключает:
— Давай, что с ногой?
Я уже успела стянуть босоножки, смотрю на свои ноги, удивляясь, что пострадала совсем не сильно.
Кое-где царапины, следы от зеленой травы, но в целом все нормально.
Нога распухла, не без этого, но тоже не особенно. Явно легкое растяжение, повезло.
Разбираю аптечку, достаю хлоргексидин, ватные диски, эластичный бинт, даже мазь охлаждающая, снимающая боль, имеется.
Быстро обрабатываю ноги антисептиком, наклоняюсь, чтоб нанести мазь и перемотать лодыжку и чуть не падаю с кровати, покачнувшись неловко.
Хазаров, все это время молча наблюдающий за моими действиями, подходит и присаживается перед кроватью:
— Давай, помогу.
— Да я сама…
Он больше не отвечает, забирает у меня мазь, приподнимает ногу, легко ставя себе на бедро ступней, чтоб удобно было наносить средство.
Я сижу, не препятствуя, просто смотрю, как темные пальцы вполне себе опытно скользят по коже, аккуратно, без боли практически, втирая мазь в кожу. Он же спортом занимается, наверно, умеет оказывать первую помощь при растяжениях и ушибах. И аптечка потому такая специфическая…
Хазаров наклоняется
У Хазарова густые волосы, а загривок мощный, темный… И руки тоже темные… На контрасте с моей неожиданно белой кожей смотрятся странно… Не пугающе даже, а что-то другое…
Он заканчивает наносить мазь, тянется за эластичным бинтом.
— Я-а-а… — что с моим голосом вообще? — Я сама дальше.
Делаю попытку убрать ногу, потому что все это: темнота, маленькая комната, склонившийся к моим коленям, пугающе мрачный мужчина, кажется уже чересчур. Вспоминается дневное происшествие ( Бог мой, это словно в другой реальности было!), когда он наклонился надо мной, придавил к кровати и… И смотрел. Хорошо, что сейчас не смотрит. Мне почему-то кажется, что у него в это мгновение страшный взгляд…
Хватит. И без того ситуация жуткая… Надо подальше от него… И сама справлюсь…
Приподнимаю ступню, но он внезапно перехватывает. И не пускает.
Это пугает.
Время буквально замирает вокруг нас.
Словно в слоу мо, наблюдаю, как он медленно, так медленно заматывает ногу бинтом. Очень профессионально, это отмечается каким-то дальним, еще не до конца напуганным участком мозга, явно опыт в таком, не ошиблась я…
Закрепляет бинт.
И оставляет руку на ноге.
Я смотрю на эти темные пальцы, не могу оторваться, даже дышать забываю. В голове ритмично стучит кровь, кажется, что все вокруг становится горячим: и кровать подо мной, и воздух раскален. И его пальцы обжигают. Прямо через бинт.
С кристальной ясностью понимаю, что сейчас что-то случится. Отчаянно не хочу думать, что. Не хочу представлять!
И не могу.
Как не могу забрать у него ступню, отодвинуться.
Только тихонько молюсь про себя, чтоб не поднял взгляд, не посмотрел в глаза. Он же… Он же все увидит. И поймет. И это будет ужас. Такой ужас… Не надо смотреть. Просто отпусти. Не смотри…
Он резко поднимает голову и смотрит прямо в глаза.
И я забываю даже те неясные мысли, что до этого мгновения блуждали в мозгу.
Его взгляд темный. Такой страшный! Такой… завораживающий. Это словно в дуло пистолета смотреть и понимать, что до щелчка затвора - секунда. И еще секунда до твоей смерти. Не хочу! Не надо! Пойми меня… Не надо…
— Не надо… — шепчу я.
Но Хазаров понимает меня правильно.
Глава 50
Потом я буду вспоминать это все и думать, каким образом случилось то, что случилось?