Чужой след
Шрифт:
«Да ведь это дорога в лагерь экспедиции! — вдруг вспомнил он. — Возле этих кустов нас встретил Пелипенко… А потом по узкой тропинке мы дошли до истоков ручья… — Он жадно затянулся папиросой. — Как там в экспедиции? Как Надя?»
Стоило пройти несколько сот метров и он будет в лагере, увидит Надю, убедится, что с ней ничего не случилось…
Но появляться в лагере он не имел права — это посещение могло спугнуть врага, если он находился среди археологов.
Николай медленно, нерешительно зашагал по лесной дороге.
Мысленно он подводил итоги своих
Дорогу пересекал знакомый ручеек. Николай с наслаждением напился из него, вымыл руки и лицо, смочил волосы. Вода была кристально-чистой и холодной, как лед.
«А является ли тот неизвестный действительно врагом? — вдруг подумал Белявин. — Может быть, это был просто любопытный человек? Гуляя в лесу, он увидел пушки и, заинтересовавшись стрельбой, стал смотреть. У него был бинокль, и он воспользовался им… Потом он заметил сержанта Ольхина и подумал, что оказался в запретной зоне. Тогда он убежал со своего импровизированного наблюдательного пункта…»
Белявин почувствовал, что тоненькая путеводная ниточка, попавшая к нему в руки, ничего нужного дать не может…
Оставалась еще находка, сделанная тем же наблюдательным сержантом, — письмо и фотокарточка, почему-то простреленные картечью. Откуда они взялись? Бросил ли их неизвестный? Или они были принесены течением ручья?
«Надо осмотреть все русло ручья, от истока до полигона!» — решил Николай.
Не отрывая глаз от узкой ленточки прозрачной воды, Белявин пошел вверх по течению. Ручей то струился по мелким каменистым перекатам, то образовывал глубокие заводи. Ивы, орешник, молодые дубки наклонялись над водой.
Нигде не было видно никаких следов присутствия человека — ни сломанных веток, ни помятой травы.
Журчание стало слышнее. Через несколько шагов ручей повернул влево, и Николай вышел на небольшую прогалину. В конце ее возвышалась знакомая скала, поросшая бархатистым зеленым мхом.
«Девичий родник!» — узнал место Белявин.
Здесь все оставалось таким же, каким было в то утро, когда возле скалы был найден труп парашютиста. Уцелели и головешки костра, и даже следы на влажной глинистой почве.
Николай снял фуражку, присел на выступающий из земли пень и закурил. Взгляд его рассеянно скользил по полянке. Он припоминал всю обстановку того памятного утра…
…Вон там, уткнувшись лицом в землю, лежал убитый шпион. В стороне возле скалы валялся его пистолет…
Белявин взглянул на глинистый, топкий берег ручья и вдруг торопливо вскочил с места. На вязкой глине четко отпечатался уже знакомый след тупоносых мужских ботинок. Ботинки были подбиты полукруглыми подковами. В отпечатке правого следа ясно выделялся неглубокий выступ, образовавшийся от потерянного винта. Сверив зарисованный им след с отпечатком, Николай убедился в их тождественности.
«Еще одна загадка! — удивился он. — Значит тот неизвестный, который наблюдал из кустов за испытаниями радиоглаза, тогда был здесь!»
Он осмотрел сложную путаницу следов и убедился в правильности своего предположения — в одном месте поверх следа тупоносого ботинка четко лег отпечаток сапога самого Белявина.
«Кто же он!? Как были обуты все, кто находился в то утро на полянке?» — попытался вспомнить Николай.
Капитан Зайченко и лесник Пелипенко были в сапогах. Остальные — студенты, Демидов, доктор — в ботинках.
«Кому из них принадлежит этот след? Как это установить? Надо поручить Наде присмотреться к обуви участников экспедиции… Впрочем — что это даст? Ну, удастся установить, что за испытанием аппарата наблюдал из-за кустов Демидов или кто-нибудь из студентов! Выяснится, что этот человек страдает излишним любопытством — и все! Нет, разгадка тайны кроется только в найденном письме и фотокарточке! — решил Николай. — Надо как можно тщательнее осмотреть ложе ручья…»
Сняв сапоги, он засунул их голенищами за поясной ремень и медленно зашагал по острой и скользкой гальке. От ключевой воды коченели, ноги, но Белявин упорно шел к полигону.
Ручей извивался среди деревьев, бросаясь из стороны в сторону, катясь по перекатам, омывая корни деревьев. Но внимательный осмотр ложа ручья и берегов ничего не дал.
«И все же письмо и карточка прострелены не случайно! — решил Николай. — Где-то здесь совершено убийство. Может быть, что убийство не имеет никакого отношения к делу, но не может, не должно оставаться не раскрытым».
Глава 14
Белявин явился к майору Величко ровно в 18 часов — как было приказано. Майор сидел за письменным столом и задумчиво разглядывал знакомые Белявину письмо и карточку. Лицо его выглядело суровым и озабоченным, светлые глаза строго, внимательно смотрели на лейтенанта.
— Вы, кажется, правы, Николай Борисович! — сказал майор. — В окрестностях полигона недавно совершено преступление. В то же время за последние полгода в Каширской не было зарегистрировано ни убийства, ни исчезновения. Наш долг — раскрыть это таинственное преступление… — Майор внимательно посмотрел на Белявина и принялся набивать трубку. — Как вы полагаете — каким образом письмо и фотокарточка, пробитые картечью, попали в ручей?
Николай уже думал над этим и поэтому ответил сразу:
— Ответить трудно, товарищ майор. Возможно — их бросили, чтобы было труднее установить личность убитого…
Майор сдвинул брови и поправил Белявина:
— Бросать их, пожалуй, не имело смысла — ведь они не дают возможности установить личность потерпевшего. Возьмем за основу другую версию — преступник, совершив убийство, обыскивал труп жертвы, и эти предметы выпали из кармана убитого…
— Верно, товарищ майор! — воскликнул Белявин. — Я обратил внимание на то, что и письмо, и карточка, очевидно, были пробиты одной картечью — об этом говорит форма отверстия…
Величко одобрительно кивнул головой.