Чужой след
Шрифт:
— Да-а! — протянул он. — Я, конечно, человек маленький… Но по моему разумению, вам надо брать рабочих и идти на раскопки… Нельзя, чтобы дело стояло. А я останусь с Тихоном Тихоновичем, мы ведь с ним старые друзья…
Надя задумчиво посмотрела на проводника.
— Нет, Григорий Сидорович! — решительно сказала она. — Взять на себя руководство раскопками я не могу. У профессора свой план, свои методы, я могу все испортить…
— Так что ж, значит, пусть люди сегодня баклуши бьют и напрасно деньги государственные получают? — сердито спросил Пелипенко.
— Люди работали, не считаясь со временем, и сегодня можно им предоставить внеочередной выходной…
Пелипенко несколько минут молчал. Потом он пожал плечами.
— Ну, дело ваше! Идите тогда, отпускайте людей… А я попробую сам с Тихоном Тихоновичем поговорить…
Он направился к палатке.
— Товарищи, сегодня работать не будем! — объявила Надя.
— Это почему же? — удивился Затулыворота.
— Профессор заболел…
Затулыворота огорченно покачал головой и погладил свою коричневую от загара лысину.
— Ай-ай-ай! — проговорил он. — Что же это с Тихоном Тихоновичем сробылось?
— Может, за врачом слетать!? — предложил Иван Перепелица. — У нас в станице есть такой врач — мертвого на ноги поставит…
— Нет, Тихон Тихонович от врача отказался…
Ведь вот какая беда случилась! — снова заговорил Иван. Его простое, скуластое лицо приняло печальное выражение. — Такой золотой человек — и вдруг заболел! — Он заговорщически подмигнул Наде. — А то давайте я все же съезжу в станицу за врачом! Нашего доктора везде знают — заслуженный врач РСФСР! Он, знаете, какие чудеса делает? У нас вот был случай с садоводом — дедом Остапчуком…
Перепелица принялся подробно рассказывать, как дед Остапчук простудился и у него отнялись ноги и как его лечил станичный врач. Но закончить рассказ Ивану не удалось: из палатки вдруг донесся сердитый крик профессора:
— И вы мне это советуете! Вы! — неожиданно визгливым, срывающимся голосом кричал профессор. — Да как же вам не стыдно?
Пелипенко что-то возразил приглушенным, еле слышным голосом.
— Убирайтесь из палатки! Вон! — закричал профессор.
Рабочие удивленно переглянулись. Пелипенко вышел из палатки злой и смущенный.
— Блажит наш Тихон Тихонович, — объяснил он. — Я ему предложил с хутора бабку одну позвать, которая травами любую хворобу лечит… А он закричал на меня и выгнал… В общем, хлопцы, сегодня можете идти по домам, работать не будем.
Махнув рукой, проводник с сердитым видом направился к лесу.
— Ну что ж, пошли, Захар? — спросил брата Иван Перепелица.
— Пошли! — пожал плечами Захар.
Затулыворота внимательно посмотрел вслед Пелипенко своими прищуренными острыми глазами и, погладив запорожские усы, сказал:
— Идите, хлопцы, я отсыпаться буду… Эх, и задам пана храповицкого! Жинка-то моя сегодня на работе. Так не все ли равно где спать — в хате или в палатке…
Вскоре в лагере стало тихо. Братья Перепелицы ушли в Каширскую. Пелипенко и Зотов сидели в тени и о чем-то тихо беседовали.
Надя вошла в палатку и присела на свою узкую, скрипучую койку. На половине профессора было тихо…
«Что здесь у нас происходит? — размышляла Надя. — Чем объяснить эту внезапную болезнь профессора? Сердечным припадком? Но ведь когда он поднялся на гору к древнему монастырю, чувствовал себя отлично? Значит, он заболел только после секретного разговора с Демидовым? Что такое мог сказать Демидов о сыне профессора? Какую страшную весть он сообщил, что бодрый и сильный человек вдруг превратился в дряхлого старика?»
Надя вспомнила удивленное восклицание профессора при встрече с доцентом. Страшный, злобный взгляд Демидова, который ей удалось уловить…
«Наверное, они поспорили! — догадалась она. — Поспорили из-за происхождения какой-то находки, может быть, даже из-за того, что шлем найден в старом монастыре — русский или греческий… Но неужели научный спор перешел у них во взаимные оскорбления?»
Надя вздохнула. Она чувствовала, что рядом с нею происходит что-то непонятное и страшное, но что именно — никак не могла понять.
«А может быть, Демидов не при чем? Может быть, профессор получил какое-нибудь письмо, в котором сообщалось, что-нибудь о его сыне? Нет! Именно разговор с Демидовым убийственно подействовал на профессора. Конечно, это Демидов сообщил о каком-то проступке Качемасова младшего, проступке, который сам профессор считает подлостью… Но, значит, сын профессора жив? — Надя торопливо надела соломенную шляпу. — Обо всех этих таинственных происшествиях следует рассказать Николаю!» — решила она и выбежала из палатки.
— Куда, Надежда Константиновна? — окликнул ее Пелипенко.
— Пойду погуляю немного, Григорий Сидорович, — безразличным тоном ответила Надя.
— Ну, гуляйте, гуляйте! — одобрительна проговорил проводник.
Дорогу к военным лагерям Надя знала хорошо. По узкой тропинке, извивающейся между кустами орешника, она направилась к просеке.
Солнце поднималось все выше. В кустах пересвистывались птицы. Крупные ромашки клонили бело-желтые головки к тропинке. Утро было таким хорошим, спокойным, ясным, что у Нади постепенно прошла вся ее тревога.
«Может быть, выдумала я все эти таинственные обстоятельства? — подумала она. — Возможно, профессор действительно просто-напросто заболел. Ведь он уже не молодой человек. Или, правда, поругался с Демидовым».
У входной арки ее остановил автоматчик. По его вызову пришел молодой, подтянутый младший лейтенант с красной повязкой на рукаве.
— Вам кого? — спросил он у Нади.
— Мне лейтенанта Белявина… Очень срочно!
— Сейчас позову!
Младший лейтенант, поскрипывая новенькими сапогами, ушел в домик. Минут через пять он вернулся.