Чужой среди своих

Панфилов Василий Сергеевич

— Миша… — покачал головой дядя Витя, окутываясь клубами дыма, — ты что, хочешь разговоров? Потерпи полчасика, мать проснётся и приготовит завтрак. А то опять…

Он поморщился и не стал вспахивать тему, а я, угукнув и опустив голову, пытался понять, что это вообще было?

« — Чёрт… я что-то не то сказал! Но что?!»

— Может, в пять минут лимит поставим? — предложил дядя Витя, — А то что-то я с утра туго соображаю.

— Давайте, — согласился я, и не пожалел. Время он начал тратить не только на обдумывание, но и на всякого рода байки, рассказывать который мужчина оказался большим мастером.

— … в тридцать девятом, помню, — на первенстве Москвы играл, — рассказывал он, подперев голову руками и глядя на доску, — и у нас слух прошёл, что Сталин на игру собирается придти. Сам он так и не пришёл, а вот та атмосфера ожидания запомнилась.

— Да-а… -протянул он, делая ход и затягиваясь глубоко, — Я тогда комсомольцем был, и ненужных мыслей — ну вот ни граммулечки! Один восторг верноподданнический в голове.

— Это как… он задумался, — Бог, наверное. Ну да, что-то близкое…

— Бог-Император, — брякнул я, делая ход.

— Ну… да, — серьёзно кивнул сосед, не отрывая взгляда от доски, — такое что-то. В газетах — Сталин, на плакатах — Сталин, и везде-то он всеблагой и всеведущий, да…

— Бог-отец… — он усмехнулся, снова затягиваясь, — святые из ЦК, и ангелы с огненными мечами из НКВД. Ну да… церкви ж разрушили, а народ в массе остался простой, я бы даже сказал — почти одноклеточный, вот ему одну религию на другую и заменили, под вопли о научном коммунизме и атеизме.

— Учение Маркса всесильно, потому что оно верно, — процитировал он без иронии, — Хм… тебя это не сильно коробит?

— Да как-то не очень, — усмехаюсь кривовато, делая ход.

— Н-да… повзрослел, — констатировал сосед, опуская глаза на доску, — но надеюсь, ты понимаешь…

— Угум.

— Даже с друзьями… особенно с друзьями, — как-то горько усмехнулся дядя Витя, окутываясь клубами дыма.

— Это да… — мне вспомнился Колька, которого, в доставшихся от тела воспоминаниях, я считал хорошим другом. Вот ведь…

Дяди Витя, остро глянув на меня, переспрашивать не стал.

— Странный был день, — задумчиво продолжил он, — очень необычный. Это потом уже я ко всякому привык… Знаешь, когда разом задыхаешься от почти религиозного экстаза, когда на куски разрывает от приближающегося счастья, и в тоже время душно, страшно…

Он замолк, обхватив руками лысеющую голову, толи обдумывая ход, толи вспоминая прошлое.

— Был культ… но ведь была и личность! — убеждённо сказал он, делая последнюю затяжку и двигая коня, — Мат!

Едва я успел забычковать окурок и кинуть в рот кусок смолки, как мать, выйдя из барака, поздоровалась с дядей Витей и позвала меня завтракать.

Ели на общей кухне. Отец, отсалютовав вилкой с куском жареной докторской колбасы, и подмигнув, продолжил жевать, не забывая сёрбать чай из большущей металлической кружки. Кроме нас на кухне никого, лишь одна из соседок зашла, зевая отчаянно, поставила на плиту кастрюлю с водой и удалилась.

— Давно встал-то? — поинтересовалась мама, накладывая на тарелку обжаренные в сахаре макароны. Коричневые, глазированные, хрустящие даже на вид, они выглядят в равной степени вкусно и вредно.

— Часа полтора как. Да хватит…— остановил я её, цепляя вилкой первую макаронину, — не осилю столько! Надо будет, ещё возьму.

— Ну смотри… Что ж ты меня не разбудил? — укорила мама, усаживаясь напротив, — Я б тебе приготовила.

— Да ну… — жму плечами, — из-за такой ерунды? Оголодал бы всерьёз, так что, у меня рук нету?

— Ваня… — мама аж руки опустила и в отчаянии посмотрела на отца, — ну хоть ты ему…

— Матери говори, — подтвердил отец, не прекращая жевать, — нечего…

— Обедать соберёшься, тёте Зине скажешь, — деловито сказала мать, прихорашиваясь перед зеркалом и несколькими смелыми мазками на губах ставя завершающий штрих. Смешно выпятив губы, будто причмокивая, она пожамкала ими, а потом пальцем стёрла лишку и подхватила стоящую на полу увесистую сумку.

— Ну, всё… — дала последние наставления мама, — от дома далеко не отходи, и не скучай, я рано приду.

Угукнув, проводил её до ворот, постоял, и вернулся обратно, не зная, чем себя занять. Строить какие-то планы рано… слишком мало данных!

Хотя эта сентенция и набила уже оскомину, но по личному опыту знаю, как легко можно наломать дров при отсутствии достаточной информации. Это ведь только кажется, что стоит только начать, а потом, с поступлением новых знаний, нужно будет только вносить небольшие коррективы.

А вот чёрта с два! Подсознание такая штука, что мозг цепляется за уже имеющиеся факты, и, даже если они начинают противоречить действительности, пытается встроить их в новую реальность, приспособить хоть как-то к делу.

В лучшем случае, получается работающая, но чертовски громоздкая конструкция, требующая излишних усилий и телодвижений. В лучшем!

В комнатке, прикрыв дверь на щеколду, постоял задумчиво, кусая губу, и вышел в коридор. Прикрыв дверь, я попытался понять, можно ли из коридора разглядеть хоть что-то, что происходит в нашей комнате, и к моей радости, дверь прилегает плотно, а большая замочная скважина прикрыта болтающимся металлическим листком.

— Ну… — вернувшись в комнату и закрыв дверь, я оглядел комнату, — приступим!