Чужой среди своих
Шрифт:
– Сам ешь! – искренне возмутилась О'Райли, стараясь дышать пореже. – У меня от яблок диатез! Пупсик, не искушай меня!..
– Искушай, брат! – проникновенно взвыл новоявленный эдемиург. – Время переиграть грехопадение! Время вернуться в Райский Сад! И оставит нас знание добра и зла, и воздвигнутся кисельные берега над молочными океанами! Стучите, да откроется! Короче, так: тебя, брат мой возлюбленный, я назначаю Змием-Искусителем. Ты такой же зеленый и скользкий. Можешь гордиться.
Альеносхромп машинально принял позу «Горделиво мыслеусваиваю».
– Себя,
Росинандос со значением повертел убийственным пальцем. Все малоблагочестивые картины, мелькнувшие при этом в мозгу, аскет-эдемократ решительно пресек в зародыше.
– А дальше? – О'Райли подумала, что из-за такой ерунды нечего было хвататься за пупок. Попросил бы по-человечески… Что им с пупсиком, самодеятельности жалко?!
– Дальше мы с тобой идем по Космосу аки посуху! В царствие небесное.
Альеносхромп слегка обиделся таким невниманием:
– А я? Я куда иду?!
– Не волнуйся, идешь и ты. Ко всем чертям в ад. Доброй волей, лия слезы.
– Куда? О Беспределец, отмеченный мудростью Терца, дай мне координаты указанного тобой места, дабы я с радостью…
– Не слушай его, пупсик! Он бредит! – взорвалась О'Райли.
И, выяснив, что взорвалась не до конца, злым шепотом:
– Что он тебе сделал, псих?! Зачем ты его убить собрался?!
– Окстись, женщина! Убийство – грех. Лишь чистым душой откроются Врата Эдема-2! Змий-Искуситель, вопия от бессилия, сам покончит с собой, дабы не осталось более во Вселенной греха, и благодарное Человечество шеренгами, скандируя осанну, двинется…
Ублажитель-IV с восторгом внимал страстной речи, исполняемой на мотив «When the saints go marchin' in». Пожертвовать собой ради великой цели?! И это доверили ему, разумному Улья, случайно встреченному на просторах Вселенной?!
Воистину, доброта Беспредельцев не имеет границ!
– Беги, пупсик!
– Останься, брат!
– Молчи, приду…
– Я согласен! Я готов…
– Пупсик!!!
– О пророк! Я возлюбил тебя всем криогенным сердцем! Дозволь мне занять место Евы и посрамить Дьявола! Она недостойна, ибо колеблется, я же…
От дверей рубки к пророку-террористу спешил андро-стюард. Капитан в очередной раз не оправдал его ожиданий: упав на койку, Стриммер вульгарно захрапел. А как многообещающе все начиналось! Удрученный Биороботяйнен поплелся обратно в рубку и поддался соблазну: стал подслушивать.
– Где справедливость! Никто не должен уйти обиженным! Эдем для всех! Свободу сексуальной ориентации в Раю! Я справлюсь! Оправдаю!
Видимо, на миг Росинандос представил себе картину, столь горячо описанную гей-андроидом. И себя-Адама со всеми вытекающими дальнейшими перспективами, помноженными на вечность.
– Изыди, содомит!
Забыв, где находится его палец, ошалелый эдеморг шарахнулся прочь. И вот тут-то
В итоге запретный плод гранаты остался в кулаке стюарда, а обручальное кольцо чеки украсило собой палец Росинандоса!
– Ложись!
Альеносхромп Ублажитель-IV с готовностью подчинился, не забыв увлечь любимую за собой – похоже, ублажение стремительно переходило в кульминационно-оргастическую фазу. Взрыв подтвердил его догадки. Осколки вскользь прошлись по хитину экзоскелета, выцарапав татуировку: звездолет, обвитый змеей, и подпись «Сим победиши!». Ева же, находясь в безопасности, судорожно возвращала пупок в исходное состояние.
Дым медленно рассеивался.
Повсюду были разбросаны фрагменты синтет-тела андроида. Голова Биороботяйнена откатилась в угол, где к ней уже тянулись нити мхов-радетелей, спеша начать процесс восстановления.
Голова грустно улыбалась.
– Мои поздравления, господа, – констатировала она. – Отныне я не только сексуальное, но и анатомическое меньшинство.
А посреди рубки возвышался целый и невредимый Росинандос! Вокруг его головы светился радужный нимб, и все тело излучало сияние, которое эдемэкзекутор безуспешно пытался отряхнуть или хотя бы отчистить широким рукавом рясы.
– Чудо, – неуверенно сообщил он. – Теперь я уж точно попаду если не в рай, то как минимум в Книгу Рекордов Гиннеса. И вообще: да здравствует любовь!
В следующий миг, вздыбив стволы и подствольники, в помещение вломился закованный в бронежилет Небейбаба. Услыхав взрыв, обер-сержант превзошел самого себя: за полторы минуты проснулся, экипировался, вооружился, передернул затворы и примчался на выручку. Капитан Стриммер плелся следом, протирая заспанные глаза и похмеляясь бальзамом «Дети Дюны». Приковылял колченогий Гамарджоба с кинжалом в зубах. Из-за плеча десантника робко выглядывал Полянкер-Луговски, расчесывая на шее след от нейро-топора.
А через другой проход в рубку уже входила, музыкально шелестя чешуей крутых бедер, Добрая Мамочка, наконец обретя свое пропавшее тело. И ее страстный взгляд был намертво прикован к бравому обер-сержанту Небейбабе.
– О да, любовь! – проворковала Добрая Мамочка шаляпинским басом (похоже, ее лишай-толковник был настроен заранее). – Вы правы, служитель Мудрого Терца! Я вся горю! Иди же ко мне, моя крошка! Я вижу: ты спешил, ты увешал себя брачными тяжестями… Это ничего, что я такая большая?