Чужой в стране чужих (Чужак в стране чужой) (Чужак в чужой стране) (Другой перевод)
Шрифт:
Джубал покачал головой.
— Еще давным-давно я установил себе пределом три цифры.
— Какие три цифры, босс? — с невинным видом осведомилась Мириам. — Вы имеете в виду мафусаилов век?
Он пожал плечами.
— Не говори непристойностей.
— Стинки считает, что женщина может говорить, что угодно, лишь бы не настаивала на том, чтобы ее словам следовали.
— Твой муж прав. В тот день, когда мой календарь впервые покажет три цифры, я рассоединюсь. Может, в марсианском стиле, а может, своими собственными грубыми методами. Уж в этом-то вы мне не помешаете. Уйти к тем, кто поставил весь этот спектакль — вот лучшая часть игры.
— Я грокаю, вы говорите верно, Джубал, — медленно
— Гороскоп? Бог ты мой! Кто эта Элли? Как это мило с ее стороны! Покажите мне ее! Уж я уговорю ее перейти работать в Бюро Всеобщего Благоденствия.
— Боюсь, что не уговорите, Джубал, — вмешался доктор Махмуд. — Она работает над нашим словарем. Что же до того, кто она такая, то это мадам Александра Везант.
Джубал просветлел.
— Беки? Она что, тоже в этом сумасшедшем доме?
— Да, это Беки. Мы зовем ее Элли, потому что Беки у нас уже есть. И не смейтесь над ее гороскопами, Джубал. Она имеет Знак.
— Не говорите глупостей, Стинки. Астрология — чушь собачья, и вы это прекрасно знаете.
— Да, конечно. Даже Элли знает это. И большинство астрологов — просто дешевые шарлатаны. И тем не менее, Элли занимается ею, и даже более старательно, чем раньше, используя марсианскую арифметику и марсианскую астрономию… более полную, чем наша. Астрология — ее инструмент, помогающий грокать. Этим инструментом может быть бассейн с водой, хрустальный шар или куриные потроха. Средства не имеют значения. Майк посоветовал ей и далее использовать те символы, к которым она привыкла. Она имеет Знак.
— Что это за Знак, о котором ты все время твердишь, Стинки?
— Способность грокнуть большую часть Вселенной, нежели крохотный кусочек у себя перед носом. Майк научился этому за годы, проведенные на Марсе, Элли была необученным полуадептом. То, что она пользовалась астрологией, не имеет значения. В четках тоже ведь не найдешь смысла… в мусульманских четках — я не собираюсь критиковать конкурентов. — Махмуд сунул руку в карман, вытащил четки и принялся перебирать их. — Если при игре в покер вам везет, когда шляпа у вас надета задом наперед, то так и продолжайте играть. И не важно, что сама ваша шляпа не обладает никакими волшебными силами.
Джубал поглядел на четки в руках Махмуда и решился еще на один вопрос:
— Ты все еще относишь себя к правоверным, Стинки? Я-то думал, что ты теперь полностью принадлежишь церкви Майка, Махмуд отложил бусины.
— Одно другому не мешает.
— Что? Стинки, ведь эти церкви несовместимы!
— Только на первый взгляд. Можно сказать, что Мариам приняла мою веру, а я — ее. Но Джубал, возлюбленный мой брат, я все же смело могу сказать: «Ты есть Бог, я есть Бог, все, что грокает, есть бог». Пророк никогда не настаивал на том, что является последним из пророков, никогда не провозглашал он, что сказал все, что можно сказать. Покорство воле аллаха не означает, что следует стать роботом, неспособным к выбору и, как следствие, к греху. Покорство может включать… и включает полнейшую ответственность за то, каким образом я и каждый из нас переделывает Вселенную. В наших силах сделать ее цветущим садом… или привести к разрухе и запустению. — Он улыбнулся. — «С Богом все может случиться», если позволительно воспользоваться этой фразой, кроме одного Невозможного. Бог не может убежать от Себя. Он не может отречься от своей полной ответственности… Он навеки должен оставаться покорным Своей собственной воле. Ислам остается… Он не может свалить ответственность на другого. Она Его… моя… ваша… Майка.
Джубал подавил зевок.
— Стинки, когда доходит до теологии, я остро чувствую, что это не моя стихия. Где Беки? Последний раз я видел ее вживе, когда ей было двадцать с небольшим. Давненько это было.
— Вы увидите ее. Но сейчас она не может прийти, она диктует. Дайте я объясню. До недавней поры я каждый день проводил какое-то время в мысленной связи с Майком. Буквально несколько секунд, но ощущение было такое, словно это длилось часов восемь. Затем я сразу же надиктовывал все, что он в меня вколачивал, на кассеты. С этих кассет те, кто обучен марсианской фонетике, делали письменные копии. Затем Мариам печатала их на специальной машинке, и эти тексты Майк или я (Майк реже, потому что времени у него всегда в обрез) правили от руки.
Но теперь Майк грокнул, что собирается отослать нас с Мариам, чтобы мы завершили работу. Точнее, он грокнул, что мы грокнем потребность в отъезде. Поэтому Майк решил побыстрее закончить работу, на которую при прежнем методе понадобились бы месяцы, если не годы. Кроме того, мы храним кассеты с лекциями Майка, которые тоже надо будет перевести на бумагу, когда будет закончен словарь.
Я вынужден сказать, что мы с Мариам и в самом деле скоро уедем, потому что Майк сменил метод. Тут есть восемь спален с магнитофонами. Все, кто способен (Патти, Джил, я, Мариам, ваша подружка Элли и некоторые другие), несут вахту в этих комнатах. Майк вводит нас в транс и накачивает марсианскими определениями, идиомами, понятиями за считанные секунды, которые кажутся нам часами… и затем мы сразу же начинаем диктовать, пока ничего не забылось. Но не каждый на такое способен. Нужно обладать четким произношением, способностью поддерживать телепатическую связь и уметь полностью выдать вложенное. Сэм, например, обладает всем этим, кроме произношения. Бог знает как, но он умудряется говорить на марсианском с акцентом Бронкса. Вот чем занята Элли. Она диктует. Для того, чтобы ничего не забыть, она находится в полутрансе, и если ее вывести из этого состояния, пропадет все, что она не успела надиктовать.
— Я грокнул, — согласился Джубал, — хотя Беки Веси в качестве марсианского адепта потрясает меня. Впрочем, она была одним из лучших менталистов в шоу-бизнесе. Она выдавала номера, которые заставляли публику визжать от восторга. Стинки, если ты покидаешь это место в поисках тишины и покоя на время работы, почему бы тебе не вспомнить о доме? В новом крыле полно пустых комнат.
— Возможно, так мы и сделаем. Но подождем.
— Милый, — искренне сказала Мириам, — это пришлось бы мне по душе… если Майк выставит нас из Гнезда.
— Ты хочешь сказать, если мы грокнем покинуть Гнездо.
— Это одно и то же.
— Ты говоришь верно, любимая. Но когда мы наконец поедим? Я испытываю прямо-таки немарсианское нетерпение. В Гнезде обслуживали лучше.
— Не хочешь ли ты, чтобы Патти работала над твоим дурацким словарем, заботилась, чтобы всем было удобно, выполняла поручения Майка, да еще и подавала на стол, едва ты проголодаешься, любовь моя? Джубал, Стинки никогда не заслужит сана. Он раб желудка.
— Я тоже.
— И вы, девушки, могли бы помочь Патти, — прибавил Махмуд.
— Что за грубый намек! Ты же знаешь, мы и так делаем все, что она нам дозволяет. И к тому же Тони вряд ли допустит кого-нибудь на свою кухню. — Она поднялась. — Джубал, идемте взглянем, что там готовится. Тони будет польщен, если вы посетите его кухню.
Джубал отправился за ней. Тони сперва взъярился, но увидев, кого привела с собой Мириам, просиял и с чрезвычайной гордостью показал свое рабочее место, перемежая объяснения проклятиями в адрес, подонков, разрушивших его кухню в Гнезде. Тем временем черпак продолжал совершенно самостоятельно опускаться в горшок с соусом и поливать спагетти на сковородке.