Чужой: Завет
Шрифт:
Найдя, наконец, желаемый угол обзора, Джейкоб смахнул россыпь надписей прочь, чтобы получить ничем не закрытый вид на здание. Он едва сдерживал восторг.
– Смотри, смотри. Я переместил ее из юго-западного угла в северо-западный. Тут выглядит лучше, правда? И если нам когда-либо придется использовать ее для обогрева, то движение воздуха с северо-запада будет лучше.
Дэниелс покачала головой и, прижимая к себе подушку, подняла на него взгляд, наполненный смиренным изумлением.
– И ради этого ты меня разбудил? Скажи мне, что
– Еще я сделал кофе, – добавил Джейкоб в качестве искупления. – И там идет снег.
Дэниелс вздохнула, на секунду утопила лицо в подушке и выкатилась из кровати.
Джейкоб принес бы ей кофе, стоило попросить, но по какой-то причине его версия древнего напитка никогда не получалась идеальной. Проще было приготовить самой. Взгляд в окно подтвердил, что снег и в самом деле шел. Большие жирные снежные комки скапливались на острых углах высоких зданий, смягчая обычно неприветливый городской пейзаж. Мегаполис выглядел уставшим, безжизненным и – во всем кроме внешнего облика – вялым.
Не имеющие возможности спрятаться от непогоды редкие пешеходы с трудом пробирались по тротуарам. Они не разговаривали, не смотрели вверх, не общались со спутниками. Их почти осязаемое уныние соответствовало окружающим зданиям. Погода, жизнь, планы на будущее не приносили им радости.
Она вернулась к кровати с кофе в руках – двойная порция сливок, с двойным сахаром. Джейкоб, заняв ее место, лежал на спине и возился с проекцией модуля. Кусочки голограммы домика, отдельные детали менялись под жестами указательного пальца.
– Это же наш будущий дом, положение трубы важно, – он нахмурился. – Погоди, может, в конце концов, с другой стороны было лучше. Трудно сказать, не представляя реальное окружение. Движение воздуха важно, но и эстетика тоже. Строить предстоит только один раз, так что придется сделать все правильно с первой попытки.
Дэниелс не стала мешать. Она просто прихлебывала кофе и смотрела на Джейкоба. Он так любил этот бревенчатый домик… а она так любила его самого. Дэниелс могла бы заговорить, высказать собственное мнение – хотя бы для того, чтобы показать, что она слушает и уделяет внимание, – но она не хотела мешать. Не хотела вторгаться в его мечту.
Она повернулась и снова уставилась на зимнюю сказку за окном. Ей было интересно, будет ли снег в их новом доме. Исходя из того, что она знала на этот момент, все доступные им варианты располагались в тропиках.
Раздался холодный ровный голос. Дэниелс его не услышала. Говорил не Джейкоб, и голос звучал не в его сне. И не в ее. Он был настоящим.
– Семь часов, – сказала Мать голосом, который всегда использовала для подобных сообщений. – Все в порядке.
После объявления раздался короткий мелодичный звук. Это была запись корабельного колокола начала двадцатого века, перемещенная во времени прихотью создателей «Завета». Осколок прошлого, перенесенный в далекое будущее строителями настоящего. Небольшая причуда людей, которые добавили звук в программу корабля, но, оставшись на Земле, никогда не смогут услышать его в работе.
По другую сторону изогнутой прозрачной панели, которая не была ни стеклом, ни выглядывающим в мрачный городской пейзаж окном, кто-то стоял и смотрел на спящую, улыбающуюся Дэниелс. Его звали Уолтер, и оно… он был идеален. Настолько идеален, насколько возможно воплотить идеал в искусственной оболочке.
Дэниелс снова улыбнулась во сне какой-то оставшейся скрытой мысли, и это вызвало ответную улыбку синтета. Подойдя сбоку к капсуле спящей женщины, он быстро считал показания. Все в пределах нормы. Методично – повторения процедуры, которые притупили бы внимательность обычного человека, не оказывали на него совершенно никакого влияния – он перешел к соседней капсуле.
Джейкоб. Тоже в пределах нормы.
Завершив утренний обход помещения экипажа, находящегося в гиперсне, он повернулся и вышел в соседний отсек.
Вдоль стен, одна возле другой, отрицая и время, и сознание, выстроились две тысячи индивидуальных криокамер. За прозрачными окошками виднелись спящие лица мужчин, женщин и детей. Все довольны, все спят, все – в пределах допуска – окутаны уютной пеленой приятных снов. Сохранение их жизни, здоровья и в особенности будущего являлось его работой.
Уолтер относился к своим обязанностям серьезно.
В отдалении призывно вспыхнула янтарная сигнальная лампа. Ни один человек, даже с самым лучшим зрением не смог бы ее увидеть. Уолтер заметил сигнал незамедлительно. Подойдя к капсуле, с которой возникли проблемы, он проверил диагностические данные. Затем, потратив долю секунды на анализ ситуации, внес небольшие изменения в настройки. К удовольствию Уолтера лампа быстро поменяла цвет с янтарного на зеленый.
«Пора проверить камеру содержания эмбрионов».
Открыв один из ящиков, в каждом из которых находилось по человеческому эмбриону на разных стадиях развития, он считал данные. Все индикаторы горели зеленым, и все, как отметила Мать, были в порядке. Уолтер позволил себе улыбнуться.
– Уолтер, – снова раздался голос Матери. Он информировал, давал указания – но никогда не приказывал. Компьютер имел не больше прав отдавать приказания, чем синтет. – Пожалуйста, пройдите на мостик. Настало время перезарядки сети. Давайте этим займемся.
– Уже иду, Мать.
– Пожалуйста.
Как предусмотрительно было со стороны создателей Матери добавить протокол вежливости, который срабатывал даже при обращении к синтету. Уолтер не испытывал необходимости в речевом этикете, но все равно его ценил.
В сравнении с размерами всего «Завета» мостик выглядел чуть ли не камерным и уютным. Уолтер считал, что помещение идеально подходило для размещения и комфортной работы всей команды. Хотя создатели корабля легко могли бы сделать помещение больше, не в их привычках было тратить пространство впустую.