Чужой
Шрифт:
От себя переводчик добавил, а его соотечественник подтвердил правоту следующих слов: “Француз очень богатый человек. Если туркмены будут строго охранять его и сумеют поторговаться, то его родственники во Франции настолько состоятельные люди, что могут даже заплатить за него золотом в объеме его веса”. Эту тайну Блоквил узнал только на следующий день от одного из пленных гаджаров.
А пока что, ничего такого не ведая, Блоквил придерживался прежней линии поведения.
— Если вы, господа сердары, сами не полномочны решать такие вопросы, сегодня же отведите меня к высокочтимому Говшут хану!
Амансахат сердар, все еще удивленно разглядывавший хорошо одетого француза, родственники которого в состоянии дать за него сколько угодно золота, вежливо ответил:
— Сегодня вряд ли получится. Нет, наш главный хан не сможет принять тебя так скоро. У него сейчас очень много забот. За пять или десять дней он вряд ли справится с ними.
Ответ был ясен. Но Блоквил не успокоился. Ему все равно уже нечего было терять. И поэтому он позволил себе повысить голос:
— Я требую! Требую как представитель великой Франции!
Последние слова задели за живое обычно сдержанного Амансакхата сердара и он чуть было не вспылил. Но сдержался. Ответ его, хоть и произнесенный тихим голосом, был полон достоинства.
— Ты, может, несколько ошибаешься, раб Божий? Мы не сомневаемся в величии твоей страны. Но мы не отправляли гонца для приглашения к себе представителя этого великого государства. И потом, хоть ты и представитель великой страны, на данный момент являешься нашим пленником. И потому было бы неплохо, чтобы ты разговаривал с нами не на языке великого государства, а соответственно своему нынешнему положению.
Блоквил возразил:
— Раб рабу рознь, — в голосе его не было ни одной нотки покорности.
Амансахат сердар сказал свое последнее слово:
— Ты слишком требовательно говоришь, раб Божий. А туркмены столько крови пролили, чтобы никому не позволять командовать собою. Пока ты в наших руках, тебе придется под нашим одеялом протягивать ножки. Если оно тебе коротковатым окажется, придется немного подвернуть ноги.
Выслушав витиеватую речь Амансахата сердара, Блоквил задал соответственный вопрос:
— Когда же мне посчастливится оказаться под одеялом подлиннее, чтобы мои ноги не выглядывали?
— Если Господь одобрит, им ты укроешься после того, как вернешься к своему великому народу. А пока тебе придется довольствоваться коротким одеялом, которым бедные скотоводы накрыли тебя из жалости к тебе.
Проанализировав все сказанное Амансахатом сердаром, Блоквил подумал: “Про туркмен говорили, что они тупы и злы, как Бонито-Бенито, но это не совсем так”. (Бонито-Бенито (Александр Грахам) — морской разбойник, вошедший в историю XIX века своими налетами).
Старейшинами выбирают мудрых и справедливых людей. Один из таких вождей Говшут хан отличается своей хитростью, умением использовать политические уловки, быстрее других находить выход из тяжелого положения,
Из-за огромной численности пленных и захваченных трофеев в Мерве цена одного раба упала с 500 до 5 манатов.
После победы, когда в плен было захвачено 18000 иранцев одного раба можно было купить за 3 или 4 тылла.
С тех пор, как судьба забросила его в Тегеран, Блоквил, вероятнее всего потому, что считал себя пришельцем, ни с кем не вступал в споры и никого не обидел. Действуя по поговорке “у чужой собаки хвост поджат”, он отступал даже в тех случаях, когда мог бы сказать свое слово. А потому, сколько ни думал об этом, он никак не мог понять, почему иранцы продали его туркменам. А самое главное, иранцы ведь ничего не выигрывали оттого, что он оставался в плену. Блоквил не считал себя врагом туркмен, так же, как не считал себя их пленником. Ему вообще с трудом верилось, что он находится в плену. Напротив, он был уверен, что сможет попасть на аудиенцию к главному хану туркмен и тот освободит его из плена. Он вынужден был смириться со своим нынешним положением, считая его временным явлением.
Но после встречи с Амансахатом сердаром положение Блоквила скорее ухудшилось, во всяком случае, легче ему не стало. При нехватке веревок для связывания рук пленных для Блоквила нашлась даже цепь. Так француз, желая облегчить свою участь, только усугубил ее. И все же он не пожалел о содеянном. Во всяком случае, убедился, что никто не придет ему на помощь, если он не будет действовать самостоятельно. Под лежачий камень вода не течет, это он твердо усвоил. А еще Блоквил понял, что от иранцев, на которых он возлагал столько надежд, ему нет никакого толку. Кроме всего прочего, он сделал длясебя и еще одно открытие: за него установили цену двух рабов — 464 франка.
У Блоквила таких денег не было. Ничего у него не получилось и с попыткой занять денег у состоятельных знакомых. Большие надежды француз возлагал на попавшего к туркменам в плен Абдыла Али хана. Но если не считать, что генерал, содержащийся отдельно от простых пленных и получающий приличное питание, один раз досыта накормил просителя француза, во всем остальном он не помог. Зато Блоквил узнал от пленного генерала, что Хамза Мирза и Гара сертип, прихватив своих приближенных, бежали от туркмен в сторону Мешхеда.
На следующий после встречи с пленным генералом Абдыл Али ханом день должен был решиться вопрос о продаже Блоквила в качества раба либо его передаче кому-то на содержание. В ту ночь он так и не заснул, размышляя о своей участи. Он молил Бога, чтобы его не включили в те группы рабов, которых отправляли на продажу в Хиву и Бухару. Для него самым страшным было попасть в руки хивинских купцов, которые уже начали съезжаться в Мерв для покупки рабов. Если они купят его по дешевке у туркмен и переправят в Хиву, французу можно будет распрощаться с мыслью о свободе. Но, как говорят, не бывает худа без добра, и то, что иранцы представили Блоквила как очень богатого человека, может сыграть наруку французу. Текинцы, сами желающие разжиться за счет Блоквила, вряд ли станут отдавать его за бесценок в Хиву или Бухару.