Чужой
Шрифт:
– Хорошо, я вымою! – покорно ответил Чужой.
С того дня всю уборку студенты переложили на его плечи. Они считали, что имеют на это право, а Эмигрант отстаивать свои права не решился. Несмотря на сильную усталость после рабочих смен в ресторане, он безропотно и регулярно мыл прихожую, кухню, ванную и туалет, чтобы не злить студентов и хозяйку квартиры.
Кроме уборки, других претензий студенты Эмигранту не предъявляли и в пределах квартиры общались с ним на равных. Однако, встретив Чужого на улице, парни опускали голову вниз и делали вид, что его не замечают, к тому же, пройдя мимо, никогда не отвечали на его приветствия. Эмигранта это очень обижало. Он ощущал себя изгоем, будто чумным или прокаженным, но усилием воли пытался отнести такие моменты к разряду мелких неприятностей и ничего не значащих пустяков. Однажды, когда Чужой готовил себе на кухне кофе, туда зашел студент-программист. На нём были наушники, а из кармана трико торчал мобильный телефон. Студент поставил на плиту сковороду, разбил в неё пару яиц и стал ждать, пока они поджарятся.
– Привет! – сказал он Чужому, и, чтобы избежать неудобного молчания, поинтересовался: – Тебе музыка нравится?
– Да, конечно, – ответил тот. – Кому она не нравится?!
– Ты прав, – согласился компьютерщик. – Я вот последнее время слушаю классику. Она, как известно, родная мать рока и попсы. В общем, интересуюсь истоками современной музыки, и многое из того, что слушаю, мне нравится. Хочешь, я тебе на мобильник что-нибудь скину?
– Не откажусь, – ответил Чужой и протянул студенту свой телефон.
На следующий день программист вернул ему мобильный с записанной на нем музыкой и подарил свои запасные наушники. Всю неделю Чужой наслаждался звуками итальянской оперы, произведениями известных классических композиторов, а еще мюзиклами, из которых больше всего ему запал в душу "Нотр Дам де Пари". Особенно Эмигранту понравилась песня под названием "Бал шутов":
Хор:
Ты – шут, я – шут, все тут пляшут!
Ты – шут, я – шут, все тут пляшут!
Гренгуар:
Прошу, мадам, месье, сюда, на бал шутов,
Где славно шутят все, а я всегда готов!
Хор:
Ты – шут, я – шут, все тут пляшут!
Ты – шут, я – шут, все тут пляшут!
Гренгуар:
Сегодня бал шутов, всеобщий пир горой,
Я только президент, а нужен нам король.
И будет королём назначен в тот же миг,
Кто скорчит рожу нам гнуснее всех других!
Хор:
Ты – шут, я – шут, все тут пляшут!
Кто скорчит рожу нам гнуснее всех других,
Тот наш король!
Ты – шут, я – шут
Ты – шут, я – шут, все тут пляшут!
Мы – я, он, ты – все тут шуты!
Кто – шут, все тут! Кто – шут, все тут!
Чужой слушал и слушал эту песню, чувствуя себя тем самым шутом, добровольно ставшим на этот путь. Он старался не придавать значения всему тому, что происходило с ним в эмиграции: слушать оскорбления и терпеть пренебрежительное отношение окружающих, заниматься тяжелым неквалифицированным трудом, следовать жесточайшей экономии и постоянно во всем себя ограничивать. Чтобы не впасть в депрессию, Эмигрант внушал себе, что всё это ненадолго, что скоро его жизнь наладится и станет такой же, как у коренных европейцев. Пока же оставалось относиться к своим жизненным реалиям, как к театру и чему-то временному, несущественному. Чужой и вправду чувствовал себя шутом, изображающим другого человека, в совершенно иной, чуждой ему действительности.
Конец ознакомительного фрагмента.