Чья-то любимая
Шрифт:
Джилл подняла на меня глаза.
– Чего тебе надо? – спросила она. – Ты слишком напился, чтобы вести машину, даже слишком пьян, чтобы поесть. Ты слишком пьян – ничего разумного сказать не можешь. И для секса ты тоже слишком пьян. Выбирать нам практически не из чего!
Мне захотелось выбить из нее все это дерьмо, но я сдержался: вышел из дома и побрел вверх по холму. У равнин есть одна хорошая особенность – когда тебе хочется прогуляться, там не приходится карабкаться по холмам. Я увидел старину Перси, он поливал свои кусты. Думаю, Перси уже давно убедился,
– Джойчик, пока, – сказал немец и вышел.
– Бокал обратно принеси, – сказал Джо.
– Кто это?
– Бруно Химмель, – сказал Джо. – У него тут по соседству подружка. А ко мне он заглянул только потому, что знает: у меня целая коллекция ирландского виски.
Мы с ним немножко посидели и чуть-чуть выпили. В основном потому, что голова у меня кружилась, и мне надо было где-то посидеть. У меня совсем не было настроения блевать в первую попавшуюся канаву. Старина Перси рассказывал мне про свою жену, которая была королевой сериалов. Я про нее уже слышал от Джилл, но с удовольствием послушал еще раз.
– Очень достойная женщина, – сказал он. – Очень достойная.
Потом мы с ним посмотрели по телевизору две-три подачи в бейсбольном матче. Общаться с Джо, как оказалось, было гораздо приятнее, чем утверждали некоторые. А про виски он сказал:
– Не знаю, зачем мы только хлещем эту отраву? На каждую мою рюмку приходилось две его.
По дороге с холма меня вырвало в канаву. Уже много лет я не напивался до такой степени. Не знаю, почему я так нализался на сей раз, вместо того, чтобы пойти и трахнуть Лулу или заняться еще чем-нибудь. Джилл сидела в своей постели, по-прежнему погрузившись в чтение сценариев. Я встал под душ, потому как давно обнаружил, что после обильной пьянки мне надо вылить себе на голову много воды, и тогда похмелье будет куда легче. В ванную заглянула Джилл. На ней была ночная рубашка. Увидев, что я выходить не собираюсь, Джилл стянула рубашку и забралась ко мне под душ.
– Просто удивительно, насколько ты больше меня, – сказала она. – Кости у тебя, наверняка, в два раза толще моих.
Я действительно был вдвое больше Джилл, возможно этим-то она меня и привлекала, не знаю. Именно на этом мы и строили свою игру, когда у нас все только начиналось. Джилл весила сорок девять килограммов, а я ровно в два раза больше. Но потом мы про это позабыли, и я очень скоро набрал лишние килограммы.
– Утром мы идем к мистеру Монду, – сказала Джилл. – Он мне доверяет, и я могу поспорить, что он этот сценарий у нас возьмет.
Я очень устал и ни о чем думать не стал. Все это мне было просто противно, что надо показывать сценарии каким-то говноедам вроде Бо Бриммера или старого Мондшиема. Мне смертельно надоело улыбаться, поедая дерьмо. А Джилл тем временем старалась помешать мне заснуть, лаская мой член. Думаю, вкус к сексу появился у нее лишь в последние годы, но точно сказать
На следующий день мы с Джилл поехали к старому Мондшиему. Он лежал в шезлонге возле бассейна и выглядел как девяностолетняя жареная рыба. На его древней загорелой груди вились редкие седые волосы. У Мондшиема была крупная голова в полном порядке. А челюсть его напоминала ручку топора. В бассейне играл внук Мондшиема, Эйб, похожий на шарик из сливочного масла. Мальчик привел неизвестно откуда пару кубинских девчонок-подростков и сейчас они барахтались в бассейне, ловя друг друга за задницу. На девочках не было лифчиков, что очень раздражало старика Аарона.
– Пусть немедленно вылезают! – закричал он внуку, когда мы с Джилл подошли поближе.
– Я отнюдь не ханжа, поверьте, – обратился Аарон к Джилл, – но, на мой взгляд, такая дама, как вы, вовсе не должна видеть со всех сторон голые сиськи!
– Сейчас рабочее время! – заорал он на Эйба. Тот наконец-то вытащил из воды свой надувной пузырь, а девчонки с визгом разбежались. Их голые маленькие сисечки при этом тряслись.
– Диву даешься, никакого нет уважения к старшим, – сказал старик, вперив в меня свой взгляд. – Это кто такой, фермер, да? Он что, из Техаса? Футболист или еще что?
Я бы с большим удовольствием швырнул его в этот сучий бассейн и посмотрел бы, как он там тонет. Но, конечно, себя сдержал.
– Вы – самая лучшая на свете! – сказал шепелявя Мондшием, поглаживая колено Джилл. Он взял у нее сценарий.
– Если вы говорите, что он хороший, я и читать его не стану, – сказал он. – Скажите мне только, кого вам надо, и мы сразу же начнем. Скажите, сколько вам надо, и я все дам. Я был бы безмерно счастлив, в моем-то возрасте, иметь возможность поработать с вами, моя душечка.
Джилл покраснела. Она была совершенно неспособна выслушивать комплименты.
– О, вы лучше его почитайте, – сказала она.
Я бы с радостью оттуда убрался. Что за дерьмо был этот старый хрыч! Конечно, фильм «Так поступают женщины», сделанный Джилл, собрал на десять миллионов больше, чем кто-либо вообще мог предположить. И этот Мондшием мог теперь позволить себе купить для себя надгробие куда больших размеров.
– Тебе бы следовало открыть дом престарелых, – сказал я, когда мы спускались с холмов. И прошепелявил, как Мондшием. – Ты была бы самая лучшая в мире.
Джилл выглядела удрученной.
– Почему это у тебя появляется такая ревность, когда я по-доброму обращаюсь с пожилыми людьми? – спросила она. – Ведь я у тебя ничегошеньки не забираю.
Я ничего не ответил. Джилл помрачнела еще больше.
– Наверное, мне бы следовало все это бросить, – сказала она. – Постановкой фильмов я никогда по деловому не занималась. Просто у меня хорошее чутье на сценарии, только и всего. Просто тот сценарий попался мне в нужное время. И весь мой успех – не что иное, как какой-то грязный трюк, который хорошо сработал.