Цифрогелион
Шрифт:
От неожиданности я подался назад, нога соскользнула со ступеньки, и я, всплеснув руками, полетел вниз.
Удар, и я ушёл под воду. Коснувшись спиной дна, я хотел было оттолкнуться от него, чтобы всплыть, но тут на меня что-то упало…
Я почти сразу понял, что это было не «что-то», а «кто-то», потому что на моей шее сцепились чьи-то руки и стали удерживать, не позволяя подняться.
Разумеется, если бы мы были на земле, а не под водой, у меня были бы неплохие шансы сбросить с себя бандита и даже одержать над ним верх в драке, но сейчас… Сейчас шансов было крайне мало…
Я боролся столько, сколько мог и так неистово, как позволяла вода, делающая каждое движение плавным и слабым… Воздуха не хватало, я из последних сил боролся с желанием вздохнуть, понимая, что вместо воздуха мои легкие наполнит жидкость, но вскоре в глазах моих начало темнеть, лёгкие самопроизвольно втянули в себя воду, а потом всё, вот уже в который раз за последние дни, погрузилось в темноту…
***
Белый Человек лежал на земле и тяжело дышал. Силы покинули его, разум был истощён — он понимал, что умирает. Ему осталось жить недолго: его сознание не выдержало такого путешествия: тысячи лет существования всего мира были разобраны им по кусочкам ради реализации мечты всей его жизни — увидеть своего отца.
Он заплатил за эту возможность самую высокую цену и теперь обязан найти в себе силы, чтобы прожить ещё совсем недолго…
Сделав неимоверное усилие, которое, впрочем, не шло ни в какое сравнение с теми, которые понадобилось совершить, чтобы оказаться здесь и сейчас, Белый Человек поднялся на ноги.
Да, несомненно это было то самое место: его дом стоял, в какой-то сотне метров впереди. Он помнил его именно таким: покосившаяся сараюшка вдали от деревни, подальше от домов «порядочных людей», у самого леса. На стенах грубые надписи, двор порос травой.
Его мать продавала своё тело за деньги, но Гелион никогда не стыдился этого. В отличие от других местных жителей…
Местные женщины не любили её за то, что к ней ходили их мужья. Подростки не любили её за то, что она никогда не продавала свои услуги им. А мужья не любили её за то, что, хоть их жёны и не верили в это, но она никогда не продавала свои услуги женатым мужчинам, если знала о том, что они женаты.
Но Гелиону нельзя было тратить время на воспоминания — совсем скоро он умрёт...
Сменив облик Белого Человека на облик повзрослевшего сына своей любимой матери, человек направился к дому.
Вот он оказался у двери. Вот положил ладонь на знакомую дверную ручку. Момент настал… Момент, ради которого ему пришлось стать богом… Он распахнул дверь и вошёл.
Его мать, ещё совсем молодая, сидела на кровати в углу комнаты и тихо плакала. Кроме неё, в помещении никого не было…
Его сердце сжалось. Но не потому что тут не было его отца, а потому что ему было невыносимо видеть свою мать такой.
Бесконечно одинокой.
Таким же стал и он, Гелион, в тот день, когда она умерла…
Внезапно он понял, почему все эти годы отец не откликался на его мольбы о встрече.
Существовать ему оставалось совсем недолго, даже по меркам скоротечной человеческой жизни, и он не позволит ей обрести ещё нарождённого сына лишь для того, чтобы он умер у неё на руках, вновь оставив один на один с её одиночеством.
Он спрячет свой дар глубоко внутри себя, уничтожив все свои воспоминания и фактически погибнув, чтобы переродиться новой жизнью внутри своей матери… Родится заново, чтобы подарить матери счастье не быть одинокой, а себе подарить счастье стать человеком и сыном, хотя бы на краткий миг…
Мать всегда говорила, что между ней и богом была связь скорее матери и сына, чем мужчины и женщины, и теперь он наконец понял почему.
У него не было отца… И придя сюда, он лишь закончил свою жизнь и начал её вновь…
Он тихо подошёл к матери и осторожно положил руку ей на плечо. Она подняла на него взгляд, и испуг на её лице моментально сменился выражением, которое он никогда не забывал: именно так любящая мать смотрит на своё любимое дитя…
Глава двадцать первая. Цифрогелион
Глава двадцать первая. Цифрогелион
— Мистер! Мистер! — услышал я голос из темноты.
Поняв, что я снова в сознании, а хватка бандита на моей шее ослабла, я резко оттолкнулся руками от дна и сел. Открыв глаза, я увидел стоящего рядом со мной старика. Того самого — в костюме-тройке. Вокруг меня не было воды — я лежал в салоне экипажа, на белом кожаном кресле с откинутой спинкой. Справа от меня, в таком же кресле, лежал один из пассажиров этого экипажа. Его рубашка была расстёгнута, а рана на животе плотно замотана бинтом.
— Слава богу, вы очнулись! — с облегчением выдохнул старик.
— Что произошло? — спросил я. — Меня душили, а потом… Потом я, кажется, потерял сознание, в чёрт знает какой раз за последнюю неделю…
— Я нашёл в себе силы добраться до парализатора и помог вам ровным счётом так же, как вы до этого помогли мне, — вступил в разговор раненый человек. — Так что не стоит меня за это благодарить.
— Но вы уже спасали мою жизнь до этого, — напомнил я. — Получается, что счёт не равный, и я всё же благодарю вас.
— Сейчас принесу вам сухую одежду, мистер, и налью в термос горячего чая, — сообщил старик в костюме-тройке и поспешил к лодке, которая теперь стояла совсем близко, а от лестницы к суше тянулся длинный деревянный помост. Отойдя на несколько метров, старик обернулся:
— А знаете что? Если вы оба найдёте в себе силы, то можете подниматься на борт: я активировал электропечь — скоро станет совсем тепло. Я приготовлю чего-нибудь поесть, и, кажется, у нас осталась ещё недопитая бутылка рома…