Цифровое пиратство. Как пиратство меняет бизнес, общество и культуру
Шрифт:
Точно так же, как в репортажах о захвате наркопритонов и подпольных лабораторий, речь идет не о причинах, а о самом факте существования бутлегеров, чья точка зрения в СМИ никак не освещается. Практически никому не приходит в голову досконально исследовать, почему эти люди продолжают торговать фальсификатом. Точнее, почему у них есть такая возможность. Если проследить всю цепочку, можно сделать первый вывод о причине столь бурного роста производства подделок – оно всегда проистекает от не менее бурного спроса на медиаматериалы. В репортажах о полицейских рейдах мы видим склады с сотнями тысяч пиратских DVD – а все потому, что у бутлегеров есть тысячи потенциальных клиентов. Пираты не будут инвестировать
Зачем нужен фальсификат?
Итак, почему же азиатские потребители питают столь нежную страсть к подделкам? Почему они не покупают медиаматериалы у официальных дилеров, как большинство британцев и американцев? Увы, в ходе антипиратской пропаганды, как правило, не учитывают некоторые особенности жизни в Азии. Во-первых, принято утверждать, что азиатским потребителям доступно такое же количество лицензионных продуктов, как и европейцам, а значит, подделки – их осознанный выбор.
Ни одна нация в условиях современной глобальной экономики не хочет стоять в очереди – за медиаматериалами, информацией или инновациями. То же самое касается и фильмов. Но в киноиндустрии Китая до сих пор существует невообразимо узкое место: ежегодно в прокат разрешено выпускать не более двадцати иностранных фильмов (Wu, 2006). На миллион граждан приходится один кинотеатр – это примерно то же самое, что один кинотеатр на весь Феникс или восемь – на весь Лондон. Китайцы не хотят ждать месяцами, пока DVD с новым блокбастером выйдет на азиатский рынок. Вместо этого они покупают пиратские диски с записями, сделанными в американских или британских кинотеатрах, и смотрят их дома. В данном случае важнее не качество, а оперативность; пиратские диски значительно опережают лицензионные по объему продаж. Поэтому следует избавиться от иллюзии, будто в распоряжении китайцев имеются те же самые медиаматериалы, но они специально отдают предпочтение пиратским копиям.
Хотя порой речь все же идет о свободном выборе. В недавно опубикованной газетной статье, посвященной пиратству на филлипинском рынке видеоигр, Дженнифер Ким Витал пишет: «В них играет масса людей, большинство из которых не может позволить себе платить законную цену за аппаратуру, программы и прошивки, а потому им остается только одно – покупать дешевые нелицензионные копии… В США и других странах индустрия видеоигр неуклонно превращается в многомиллиардный рынок, поэтому массовое производство и продажа пиратского программного обеспечения и оборудования влекут за собой крупные финансовые потери правообладателей и отрасли во всем мире» (Vitale, 2010: 298).
Подобные заявления в пределах одного абзаца противоречат друг другу. Если у филиппинцев нет выбора, кроме как покупать дешевые нелицензионные копии, то почему пиратство на Филиппинах «влечет за собой крупные финансовые потери»? Одно из двух: или они могут позволить себе купить фильм в магазине – и тогда покупка пиратской копии повлечет за собой убытки, или не могут этого сделать – и тогда мизерная стоимость пиратской копии никак не отразится на благополучии западного рынка интеллектуальной собственности.
Следует четко понимать: для того чтобы продолжать снимать фильмы, Голливуду не нужно повышать кассовые сборы или объем продаж DVD в Азии. Утверждать подобное просто абсурдно. Если на развитом рынке начнется спад, появится масса пиратской продукции и исчезнет спрос на новые фильмы, тогда у киностудий возникнут проблемы. Но никакое жонглирование цифрами не поможет при обсуждении роли стран с уровнем пиратства в девяностом процентиле, поэтому не стоит заявлять, что недостаток лояльных клиентов грозит Голливуду гибелью. Тем не менее, поскольку уровень пиратства в постиндустриальных странах стабилизировался (и даже в некоторые годы периодически снижался), маловероятно, что киностудии сдадутся и прекратят выпускать фильмы. Остаются только два объективных параметра: угроза ущерба со стороны развивающихся стран и уверенность, что по мере роста благосостояния государства в нем начнется бум потребления.
Культурные различия
Взгляните на нигерийскую киноиндустрию, которую часто называют Нолливудом. В этой стране ежегодно выпускается больше фильмов, чем в Голливуде или индийском Болливуде. Она занимает третье место по уровню доходов киноиндустрии (около 300 млн долларов США или 180 млн фунтов в год), на нее работает в общей сложности миллион человек. Нигерия ни разу не попадала в поле зрения печально известного Управления торгового представителя США (USTR) и даже не состоит в «списке наблюдения», не говоря уже о «списке особого внимания». Причина очевидна: нигерийцам ни к чему пиратские голливудские фильмы, потому что их собственные продаются по два доллара (1,20 фунта) за штуку. И никаких законов об авторском праве. Тогда почему – безо всякого пиратства – неблагоприятный для Голливуда рынок не приводит к проблемам в Нигерии? Как и упомянутые ранее небольшие азиатские страны, Нигерия представляет собой слишком мелкий рынок для американских фильмов и прочих медиаматериалов – лицензионных и пиратских. По всей видимости, соблюдение международных законов об авторском праве важнее, чем объем рынка. Именно потому к этим странам не применяют никаких экономических санкций – их просто игнорируют.
Но оставим экономику. Сама природа азиатской культуры – существенный фактор высокого уровня пиратства. На западе критерием успешности считаются индивидуальные достижения. Создатели контента и корпорации, спонсирующие наемных авторов, в основном творят не для того, чтобы сделать мир лучше, а ради вознаграждения. Что вполне типично для капиталистической культуры Запада, в которой принято «вытаскивать себя из болота за волосы» и которая породила множество шедевров. Тем не менее западная – особенно американская – культура рьяно защищает интеллектуальную собственность. Когда авторы творят искусство за деньги, денежные проблемы вредят искусству.
Между тем в Азии культура иная, по крайней мере для нее характерны совсем другие акценты. Хотя Япония издавна перенимала и адаптировала западные инновации, ее промышленно-технический рост начался гораздо раньше, чем во многих азиатских странах, таких как Китай или Южная Корея. Вероятно, они стали более богатым рынком для западной интеллектуальной собственности. Несмотря на случаи пиратства, имевшие место в сфере видеоигр, Япония удалена из «списка наблюдения» USTR; однако взгляд японцев на интеллектуальную собственность отличается от западного. Снижение уровня пиратства просто отражает динамику экономического роста нации.
В Китае социальные последствия пиратства совершенно иные, нежели в Америке. «Согласно конфуцианским взглядам на интеллектуальную собственность, – пишет Андерсон, – копирование чужого произведения – это одновременно и знак уважения, и важная составляющая образования» (Anderson, 2009: 202). На Филиппинах пиратство по-прежнему неизбежно, но в Китае оно способствует развитию технологий и заполняет пробелы на рынке медиаматериалов. Меры по защите и признанию авторских прав все чаще принимаются в Южной Корее и остаются на высоком уровне в Японии. Таким образом, распространенность пиратства в азиатской культуре отражает различие не только в ценностях, но и в экономическом развитии государств.