Цикл о Своде Равновесия (фрагмент)
Шрифт:
– Эта женщина ничего не значит в моей жизни. Ты можешь зарезать ее как барана. Можешь справить нужду ей на грудь. Можешь вступить с ней в связь у меня на глазах. Это оставит меня равнодушным и ничего не добавит к тому, что я уже сказал.
Но играть по нотам, написанным для офицеров Свода, с гнорром все того же Свода, затея глупая. Норо не поверил ни одному слову, сказанному Эгином. Зато Овель, проявившая редкую для себя твердость духа и не уронившая даже украдкой ни одной слезинки, начала тихо плакать и шморгать носом. Даже если бы гнорр поверил Эгину сразу, после вот таких слез Овель он бы наверняка пересмотрел
– Отзывай Скорпиона, дружок, - подытожил Норо.
Он театрально развел руками, - мол, что ж я могу поделать, раз ты такой упрямый осел, - и снова извлек из ножен кинжал, которым только что отсек каштановую прядь своей жертвы.
"Снова "дружок"! Что они все заладили - "дружок", "дружок"!" - Эгин был в отчаянии, но все же постарался принять самый безучастный вид. И не закрыть глаза.
x 12 x
"И все-таки, Лагха был прав. Был тысячу раз прав, хуммеров выкормыш! Я встретил в Пиннарине Овель. Правда, сидящую в пыточном кресле. Уж лучше бы я вообще не встречал ее", - бился в тихой истерике Эгин, когда Норо сделал крохотный надрез под щиколоткой Овель.
Кровь не замедлила явиться. Она стала наполнять туфлю, а когда пошла через край, Норо сделал еще один надрез - но уже на другой ноге.
– Поверь, Эгин, это самое безболезненное для нее средство побороть твое ослиное упорство. Есть средства и похуже, разглагольствовал Норо, как будто бы разговор шел за чашкой подогретого аютского.– Я буду вскрывать ее вены одну за другой. Не слишком быстро, ибо каждому ослу должно быть дано время на то, чтобы сосредоточиться. Но и не слишком медленно, потому что я не ослиный пастырь. Ты меня слышишь, Эгин?
Эгин не отвечал. Его немного тошнило и это было лучшим доказательством в пользу того, что средства Норо приносят свои плоды.
Эгин, давно забывший о брезгливости, Эгин, проливший в своей жизни если не реку, то уж по крайней мере ручей этой солоноватой алой жидкости, был в смятении, и причиной этому служили две красных ниточки, струящиеся по пяткам девушки с каштановыми волосами и заплаканными глазами обиженной аристократки. Эгин, рах-саванн Опоры Вещей, не ведавший ни жалости, ни гадливости, теперь был бледен. Холодный пот выступил на его лбу. А зрачки схлопнулись в две отчаянные точки.
– Отзывай Скорпиона, - повторил Норо окс Шин, держа Овель за запястья.
– Прекрати, Норо, я не лгу тебе, прекрати мучить ее, я ничего не могут поделать с этой тварью, - тяжело дыша, говорил Эгин.– Я даже не аррум. Я не прошел Второго Посвящения. Я просто тупой варанский солдафон, ставший орудием сил, которым не знаю ни имен, ни назначения.
– Гм...– Норо сделал надрез на запястье Овель. Не настолько большой, чтобы кровь хлестала невосстановимо и неостановимо, но и не настолько маленький, чтобы она сочилась крохотными каплями. И еще один ручеек стал низвергаться вниз с высоты подлокотников пыточного кресла.
– Ты не аррум, это правда. Но у меня есть для тебя хорошее предложение. Если ты сейчас отзовешь Ищейку, я произведу тебя в пар-арценцы. Я не шучу. Из-за мятежа Дотанагелы и измены людей Лагхи Коалары, в Своде почти не осталось сильных. А ты крепок, Эгин, ты мог бы занять пустой кабинет пар-арценца Опоры Вещей.
"Не мечом, так хреном!" - подумал Эгин, откидываясь назад, на резную спинку кресла "для гостей", которое даже при полном отсутствии специальных приспособлений в присутствии Норо легко обращалось в кресло для пыток.
x 13 x
Эгин был действительно, на самом деле, безо всякого вранья и безо всяких там принципов, идей и убеждений, уверен, абсолютно уверен в том, что не может отозвать Убийцу Отраженных. И в этом была вся беда.
Ради Овель он был готов сделать что угодно. Все, что было в его силах. Но только не отозвать Скорпиона. Для него это было равносильно тому, чтобы заставить Солнце Предвечное сменить жетый цвет на фиолетовый. Или повернуть вспять медленноструйный Орис. Или заговорить вдруг на наречии эверонотов. Эгин, воспользовавшийся в своей жизни ни одним заклинанием, был уверен, что, желай он этого сколь угодно страстно, Убийца Отраженных даже клешней не поведет. Ибо на самом деле Эгин никакой ему не хозяин. А скорее слуга. Раб. А стало быть, он совершенно бессилен.
"Невозможное - невозможно". Этот принцип настолько глубоко въелся в мозг Эгина, что даже последние две недели не смогли устойчиво вытравить его оттуда. Даже крики Овель. Даже ее слезы. Даже хохот Норо окс Шина, нового гнорра Свода.
– Пойми, Эгин, я не терплю бессмысленных убийств. Мне не хочется убивать ни тебя, ни эту милую, трогательную девочку. Будь я обыкновенным человеком, я бы не постоял ни за чем, только бы обладать ею. Если ты выполнишь мою просьбу, она будет твоей. Она не просто останется жива. Она станет твоей женой. Произойдет то, о чем ты не мог мечтать даже в самых смелых своих снах. Я сделаю так, что вы сможете скрыться из Пиннарина навеки. Вдвоем. Вы сможете жить и наслаждаться жизнью где угодно. Где угодно, вдали от Хорта окс Тамая, чья похоть, между прочим, рано или поздно доведет эту крошку до помешательства. Вдали от Лагхи, чей пронзительный взгляд для нее хуже взгляда желтой кобры, обвившей шею. Впрочем, Лагха не жилец на этом свете, - поправился Норо.– Вдалеке от меня, в конце концов, если мое общество действительно столь уж противно...
В этот момент Овель, напрягшись всем телом, стала биться среди ремней, метаться среди щупалец спрута и изрыгать брутальные словечки из арсенала портовых шлюх. И где она их только набралась? Впрочем, Овель быстро обессилела и обмякла. Лужа крови увеличилась ровно вдвое. Глаза Овель горели безумным огнем.
– Отзови его, Эгин, я умоляю тебя, отзови, - простонала Овель. Последние слова она сказала почти шепотом, но Эгин отлично слышал ее.
И в этот момент его осенило. Обман. Этот обман поможет ему выиграть по крайней мере время. По крайней мере, кровь из новых ран не прибавится к крови из старых, она не будет заливать пол кабинета Отраженного гнорра с такой удручающей быстротой.
– Дай мне сосредоточиться, Норо, - сменив интонацию на волевую, сказал Эгин, всем своим видом изображая человека, который одумался, простился с заблуждениями и взял себя в руки.– Перестань ее резать, не то тебе нечем будет расплатиться со мной, когда твоя шкура будет спасена.
Норо ответил ему согласным кивком. Он бросил правое запястье Овель и пристально посмотрел внутрь стеклянного шара, рыбы в котором теперь переливались всеми оттенками оранжевого. И немного сдвинул шлем на затылок. Наверное, в нем было все-таки очень душно.