Цикл: Рохля
Шрифт:
– Что это? Гугль архивный? Хочешь сказать, ты прошерстил архивы эльфийских Домов?
– Он прошерстил.
Вялый какой-то. Может, больной? С другой стороны Альбин ничего не знал о повадках и метаболизме гугля. Может, просто обожрался и спит?
– Нигде ничего нет о Марджори Пек. Нигде и никогда ни один эльф не писал на бумаге ничего, что могло бы ее касаться. Первая запись о ней сделана в тот момент, когда сверток с пищащим младенцем был подброшен к двери работного дома. Как будто у нее вообще не было матери.
– Все архивы?
– Все, кроме Мяты. Но архива Мяты не существует. И тут мы можем верить… или не верить. Как захотим. Ты сам сможешь выбрать троюродного дядюшку, на
– Отсутствие доказательств «против» не есть доказательство «за». Мне необходимы неопровержимые доказательства того, что Марджори Пек - Мята.
Гракх помолчал в раздумье.
– Я не вижу ни одной рациональной причины твоему упрямству, Мята, - сказал он наконец.
– Ты глава Дома, ты вправе сказать «да» или «нет», но объясни. Я не поверю в то, что ты боишься проклятия лжи. Что может с тобой случиться хуже того, что уже случилось?
Альбин откинулся на спинку кресла. Он бы чего-нибудь выпил, но хозяин, этот маньяк, забрал себе в голову, что разговор серьезный.
– Не смеши меня, - сказал он.
– Я журналист, я знаю, когда смолчать, и умею при необходимости сделать из двух смыслов пятьдесят пять. Ложь - грех, но бывает и так, что она меньший грех.
– Тогда, я думаю, ты в состоянии проследить тенденцию и сделать правильный вывод. Магия слабеет. Ничто не работает так, как должно бы. По крайней мере, ни на что нынче не дашь гарантию, и мы должны предусмотреть ситуацию, если тенденцию не удастся обратить. Что-то новое грядет, и мы будем глупцы, если не обернем это к своему возвышению, а этого никогда не случится, если мы не будем готовы. Нет никакого проклятия, - Гракх положил ладонь на стол, аккуратно, контролируя себя, будто печать поставил, но Альбин вздрогнул, словно тот кулаком саданул со всей дури.
– Может, есть, а может - нет. Понимаешь? Мы свободны, как в начале времен. Ничто не сделано и ничто не предопределено, но тот, кто не меняется, погибнет.
– В начале времен, - возразил Мята, - цивилизация не висела на нас тяжким грузом. Мы за нее не отвечали ни перед своими детьми, ни перед собственной совестью. То, что было - было, и мы такие, какие есть, потому, что что-то было. Хотя я согласен: перед лицом переменам эльфы уязвимей всех.
– Скажи мне, перед кем отвечаешь ты.
Палата Лордов не выдержит Гракха. Он боец, и на трибуне таков же, как на крепостной стене. Он обыграет их на всех досках.
– Марджори Пек замужем за Дереком Бедфордом, а тот - мой друг. Если я объявлю ее Мятой, я поставлю перед своими друзьями неразрешимый вопрос: я заставлю их выбирать между привилегиями ребенка и их семейным счастьем. Это нечестно. Это обременит мою совесть. Я эльф, мое естество зависит от слова.
– Но это не будет ложью, если ты сам решишь считать это правдой.
– Дева Дома используется Домом в интересах Дома, иначе ни о какой принадлежности к Дому не может быть и речи.
– Дерек Бедфорд в наших масштабах никто. Неудачливый полицейский по прозвищу Рохля. Вашей дружбе срок - минута. Будучи эльфийской крови, Мардж переживет его, если только…
– Только?…
– Человеческий ребенок слишком тяжел для чрева эльфы. Мы можем ничего не знать о предках мисс Пек по материнской линии потому только, что эльфийская кровь передавалась в ее роду исключительно по женской линии, и все матери умирали родами. Добавлю: в одиночестве и нищете. Ей бы не стоило рожать этого ребенка. В целях ее же самосохранения я предложил бы ей сделать другую попытку - с эльфом. Как ты думаешь, было бы честно сообщить ей об этом? Возьмешься?
Альбин Мята предупредил, что навестит Бедфордов поздно, и просил, чтобы Мардж непременно его дождалась. Меня он тоже попросил быть. Учитывая, что наш эльф никогда ни о чем не просил, я подумал, что дело у него, скорее всего, серьезное. Дерек, видимо, счел так же, я нагрянул к ним на ужин, а после Мардж, одетая нынче в трикотажные шаровары, свитерок и толстые носки, удалилась в спальный альков, отгороженный пестрой ситцевой занавеской, и включила там свет. Сказала - почитает. Рохля встал, забрал у нее из рук Гражданский Кодекс, а вместо него дал потрепанный детектив: заснуть над ним куда меньше вероятности, чем над толстенной скучной книжищей.
Она несчастлива, и он растерян: он, наверное, совсем не так это все представлял. С людьми все так сложно…
Скудный свет сочился из-за занавески, Палантир мы выключать не стали: Хорес Папоротник, спикер парламента в течение последних двухсот лет, как обычно ратовал с трибуны за сохранение традиций как опоры общества и едва ли сказал бы что-то новое. Так что мы прикрутили ему звук, чтобы не мешал говорить о работе.
– Тебе не кажется, Рен, что мы не то делаем?
Я молча кивнул. С другой стороны, что значит - не то? Эта неделя прошла в скучной рутинной охоте на ведьм: мы выезжали на сигналы о подпольной торговле заклинаниями, вязали владельцев, конфисковали их товар, выясняли его происхождение. Рохля втыкал флажки в карту, пытаясь определить закономерности распространения палева: здесь сразу оговорюсь - тщетно. В соответствии с общеэкономическими законами запрещенный бизнес в условиях искусственно созданного дефицита шел весьма бойко, и нам приходилось признать, что мы столкнулись не только с лавиной недоброкачественного товара, но и с недоброжелательным отношением потребителя.
В самом деле, без мелких магических штучек любая хозяйственная ерунда неожиданно превращалась в проблему, и между собой мы частенько обсуждали, кто заварил всю эту кашу: тот ли, чьи услуги резко вздорожали, оказавшись в дефиците, или же тот, кто запретил магию всем прочим, оставив ее себе.
Хорес Папоротник утверждал, что мироздание обладает огромной массой, и уже в силу одного этого само стремится к равновесию. «Запирающий» - констатировал Рохля. Противостоял ему Гракх Шиповник, сторонник действенных мер. У каждого из них, если подумать, по нашему делу рыльце могло быть в пуху. «Кто из них тебе больше нравится, Рен?»
Я вздохнул. Не люблю перемен. Даже если они… эээ… назрели.
Следственная лаборатория сообщала, что процент неработающих заклятий среди конфиската неуклонно растет. Это была единственная четкая тенденция.
– Мы, - сказал Дерек, - ни разу не поминали орков в качестве заинтересованной стороны. Почему? Казалось бы, вот кому на руку социальная нестабильность.
– Едва ли их коллективный разум допрет, прошу прощения, до идеи использовать социальную нестабильность. Вся их нехитрая магия испокон веку посредством суммирования вкладывалась в Землетрус: могущественное и древнее заклинание сотрясения основ, причем в буквальном смысле. Мы видели - ну, почти видели!
– его в минувший День Полыни. Я не представляю, как можно испортить магию, не будучи магом.
– А несистемные?
– возразил Рохля.
– А несистемный орк ничем не отличается от несистемного гнома. Пока он сидит на продавленном диване с банкой пива и маскируется под естественные причины, нам его нипочем не взять. Несистемного мага может засветить только катаклизм, иначе ты ни за что не выделишь его из толпы. Что бы ты знал, скажем, о Марджори Пек с ее способностью исчезать, сделав несколько шагов, если бы оная способность не использовалась мисс Пек для дерзкого ограбления торговых складов?