Цикл: Рохля
Шрифт:
– Интересная работа, - заметил он вслух.
– А камушки тут куда? Куда попало на сетку, или есть какая-то система?
– Я, - торопливо сказал Григо, - сделал несколько вариантов декоративного крепежа и поставлю тот, который подойдет по величине и форме. Соответственно и расположение камней на основе для каждого варианта будет своим.
Тут я заметил, что Рохля проснулся. Колыхнулось пламя свечей.
– Похоже, у меня до сих пор было неверное представление о работе ювелира, - мягко сказал мой друг.
– Мне всегда казалось, что у вас в сейфе стоит сто коробочек, в каждой из которых - тысяча одинаковых камушков, и вы берете тот, который нужен…
Григо немедленно вспыхнул.
– Понимаете, не имея представления о том, какой будет в итоге величина камня…
– Вы граните их сами, - мягко спросил Дерек, - или можете взять уже готовые камни у независимого поставщика, если вас устраивают цена и качество работы?
Вот он - вопрос из серии главных. В терминах «разумеется, я хорошая» на него не ответишь.
– Я могу взять полуфабрикат, если меня устраивают цена и качество.
В воздухе повисает - «а что, не надо было?»
Засим следует тягостная сцена. Имена поставщиков мы вырывали у нее как зубы без наркоза и ушли, оставив мистрис Фанго в убеждении, что ее финансовым планам нанесен непоправимый ущерб. Вернемся с ордером - так и накладные все изымем. И более того - так мы и сделаем.
Дело выглядело совсем простым, из тех, что решаются рутинной работой.
В то же самое время - мы пока не знали о том - еще двое шли параллельной улицей, лениво заглядывая в витрины и одинаково держа руки в карманах. То есть это Альбин Мята держал руки в карманах, а Люций Шиповник непроизвольно его копировал.
– …ну так вот, и Гракх вбил себе в голову, что все пророчество - о его ребенке.
– А ты думаешь, это не так?
Люций дернул острым плечом.
– Ты можешь подумать, будто я предвзят. Его сын занял мое место Младшего, он теперь все, торба писаная а я - никто и звать никак. Предпоследний эльф дома Шиповник.
– Последним было бы хуже, - угрюмо пошутил Альбин.
– Проверено. С другой стороны - у нас тут все за то, чтобы Гракху заморочиться. Ты и сам наверняка заметил, что магия после кризиса не та, что раньше. Все чуточку не так. А Гракх, надо отдать ему должное, благодаря кризису вывернулся из-под своего проклятия. У него есть ребенок, и у Гракха есть насчет него пророчество о центре Вселенной, а сам он из тех, кто в любой очереди либо первый, либо там не стоит. Теоретически любой ребенок, рожденный в этот год… Сейчас просто время такое: несколько дней в ожидании чуда.
– Если бы было волшебство, способное из малого сделать великое…
– …то комитет по лицензированию немедленно спрятал бы его под замок. А у тебя теперь есть свобода решать, что делать со своей жизнью.
– Ахха, - вздохнул Люций.
– Ограниченная свобода. Добрые люди, став в моем возрасте самостоятельными, отправляются образование получать, но у эльфов нет системы высшего образования. Точнее, оно у нас домашнее, и я его уже получил - все, сколько было. И что мне теперь делать со своим обозримым будущим? Шататься по кабакам и нарываться на неприятности в компании с Физалисом Пасленом?
Альбин Мята украдкой вздохнул. После того, как в мае он рискнул противоречить Всемогущему Гракху, у него самого возникли ощутимые проблемы с обозримым будущим. Да и с необозримым тоже. У нас, представителей бессмертных рас, явные проблемы с перспективой. Она у нас настолько отдаленная, что и самим не видна. Однако эта истина из тех, какие мальчик со временем сам откроет,
– Ооо!
– сказал он вместо этого.
– А тебе нравится Физалис Паслен?
– Да как тебе сказать… Он веселый, - Люций подумал.
– Но скучный. Ну, ты понимаешь.
– Да. Понимаю.
В самом деле понимаю. Тип, двести лет безнаказанно эпатирующий публику, этакий вечный подросток, со временем утомлял даже тех, кому прежде безумно льстила его компания. Немудрено, что банда его все время менялась, хотя сам Физалис, казалось, этого не замечал.
– Ты живешь по другим правилам, Мята. Без правил. Каково это?
В момент, когда Люций задал этот вопрос, Альбин размышлял уже на тему, правильно ли будет угостить пацана пивом, или Шиповникам это не понравится, или плевать он хотел на Шиповников прямо с этого момента или чуть раньше, с прошедшего мая. Ему надоело. Ну то есть он понял вкус этого понятия, хотя прежде полагал, что «бросить все» - чисто людское свойство. Был ли в том повинен весенний магический кризис, или же Альбин понял, что увлекся процессом в ущерб результату, или, может, результат уже не так привлекал его? Или, может, он просто привык быть один, и ему нужно время, чтобы пришли новые жгучие желания и великие цели… В сущности, время - это все, что нам нужно. Время позволит нам захотеть чего-нибудь еще.
– Тебе, - сказал он, - не понравится. Правила нужны, чтобы жить с кем-то. Есть те, с кем я не поступлю плохо. Я вообще… эээ… не поступлю плохо. По крайней мере, у меня есть представление о том, что такое плохо. Это вполне сходит за правила.
– Я, собственно, вот про что хотел спросить, Мята. У тебя есть опыт внешней, автономной жизни, вне Дома. Извини, если я бестактен, но все же. Чего нам не хватает при нашем высшем образовании? Чему научиться стоит? Физалис Паслен тоже автономен, но так я не хочу. Ничего не хочу из того, что идет по разряду «так делает Физалис Паслен».
Ну что ж. По крайней мере за моральный облик мальца Шиповники могут быть спокойны. Наркотики, похабные надписи в публичных местах, камни, брошенные из темноты в освещенные витрины и беспорядочный межвидовой секс - все это проходит по разряду «Физалис Паслен», и есть некая гарантия, что нашего Люция это не привлекает. И это очень хорошо, потому что…
Мы, эльфы, бесконечно одиноки во внешнем мире и бесконечно деиндивидуализированы внутри своего Дома. Люций ахнуть не успеет, как из борьбы со вторым свалится в первое. А другие расы со своими заморочками бьются. И живут, сражаясь каждый со своим отчаянием. И это то, чему, без сомнения, стоит научиться.
– Я тебя кое с кем познакомлю, идет?
Изумруды, кишащие в оправе драгоценного кольца, выбираются наружу, и я вижу, что это вовсе даже и не камушки-искорки, а отвратительные мелкие суетливые мухи из тех, что поселяются на плесени. Я машу на них руками, они разлетаются, кроме одной, которая превращается в небольшого худосочного слона. Слон протирает глаза задними ногами, поднимается в воздух и неторопливо вылетает в форточку.
Я просыпаюсь разбитым, а потому считаю этот сон дурным. Так оно в итоге и выходит, потому что в гномский квартал к началу самого интересного я опаздываю. Рохля уже там и, заложивши руки за спину, обозревает дымящиеся развалины. Вид у него малость озадаченный. Мусик сказал бы - «офигевший».