Циклическая ошибка
Шрифт:
– Гриша, ты видел эту картинку раньше?
– Какую картинку?
– Ту, на которую ты смотрел. Белую с зеленым.
Лифт с мягким жужжанием поднимался наверх. Гриша следил, как загорались кнопки проезжаемых этажей.
– Белое и зеленое я видел раньше. В фильмах, на плакатах. Это распространенное цветовое сочетание. Оно считается успокаивающим...
– Не пудри мне мозги!
– начала закипать Аня. Конечно, Грише пришлось хуже, чем ей, но и она пережила по его милости пару не самых приятных минут своей жизни.
– Ты раньше видел эту эмблему?
– Какую эмблему? Вопрос задан некорректно.
– Да ты пялился на нее с минуту, Гриша! Ты испугался.
– Некорректное определение. Я не могу испугаться. И я не видел бело-зеленой эмблемы сегодня. На банках были сине-зеленая, желтая с белым и...
Аня хотела заорать, что он держит ее за идиотку. А потом задумалась. Снять директиву, безусловно запрещавшую убийство человека - это было одно. Действие, сложно осуществимое алгоритмически и технически, но как раз логически-то вполне понятное. Это ограничение изначально было заложено в каждом андроиде, так что и убийцу потенциально можно было сделать из каждого. Но снять или видоизменить старую директиву - это не написать убедительную новую. Роботы не то чтобы не могли врать. Правильнее было бы сказать, что они не имели творческого мышления, а значит, могли врать в строго заданных категориях, о которых имели исчерпывающее представление. Проститутка могла сказать клиенту, что он просто бог в постели. Сиделка больному - что тот идет на поправку. Социальный робот - что его знакомой к лицу новая прическа. Но Гриша, если бы он действительно видел эмблему "Панацеи", не мог бы утверждать обратное, отвечая на прямой вопрос.
Значит, как это было ни удивительно, он ее правда не видел. Или безусловно верил, что не видел. В зависимости от того, какие директивы напихали в его бедную голову и насколько качественно удалили из него старую память.
Это было не так уж и сложно проверить. Но сперва следовало попробовать более гуманный вариант, никаких экспериментов над Гришей не предусматривающий. Аня вставила наушники в уши и на минимальной громкости прослушала запись. Провалиться ей на этом месте, если это не были какие-то цифры.
– Проветри, пожалуйста, квартиру. Лаура не любит запах табака, а я хочу сегодня пригласить ее на ужин. Раз уж нам в кои-то веке есть, что поесть.
Лаура любезно согласилась прийти, и даже захватила с собой какую-то устрашающую бутылку, в которой плавала мелкая змея в красную крапинку.
Аню аж передернуло.
– Да она мертвая, - успокоила ее Лаура, если наличие мертвой змеи в жидкости, которую они собирались употреблять вовнутрь, могло считаться успокаивающим.
– Как поживаешь, Анья?
Ответы на этот вопрос вчера и сегодня существенно различались бы, поэтому Аня выбрала золотую середину. То есть не рассказала, как ее гоняли по гаражам после неудачного взлома, но и от описания приятных последствий этих гонок на выживание тоже воздержалась. Лаура покосилась на цветы, корзина с которым занимала половину кухни - выкидывать Аня не решилась, ограничившись тем, что поставила не в комнате - однако, как истинно умная женщина, вопросов задавать не стала. Эта ее восточная вежливость и закрытость была одной из главных причин Аниной симпатии. Леся, завидев такой букет, тотчас бы из нее всю душу расспросами вытрясла.
О себе Лаура рассказывала сжато, но куда более охотно, чем при первом знакомстве. Она успела подать документы на гражданство, заплатить пошлину - сто тысяч юаней, без которых на рассмотрение запроса совершенно официальным образом отводилось сто двадцать лет - ну и плюс раздать кое-какие взятки, и теперь ждала июня, когда на недельку к ней прилетит из Поднебесной любимый племянник Джун. Пока шла волокита с документами, она не могла устроиться на нормальную работу, однако и с охраной пока завязала. Но готова была сделать исключение для Ани, как для своего счастливого талисмана. По урезанной ставке и старой памяти.
– Мне по доброй традиции нужна твоя помощь.
– Это действительно добрая традиция, Анья. Ты снова нашла клад?
Аня после двух рюмок этой страшной настойки на змее, напоминающей перцовку, едва удержалась от смеха.
– Аж два раза. Мне теперь нужен перевод с китайского.
Лаура улыбнулась:
– Это противоречит моим профессиональным принципам, но - так и быть - переведу за добавку яблочного салата. Где текст?
– Вот тут, - Аня протянула Лауре наушники и включила на уникоме воспроизведение. Китаянка нахмурилась. Дослушав запись до конца, она несколько секунд помолчала, а потом попросила повторить. Когда запись пошла по третьему кругу, а лицо Лауры осталось все таким же мрачным, Аня поняла, что дурные предчувствия ее не обманули.
– Там что-то плохое? Почему программа не перевела?
– Это какой-то диалект. Я в нем сама не сильна.
– А это могут быть цифры?
– Почему ты думаешь, что это цифры, Анья? Хотя... Похоже на то. Действительно, их же десять, и они повторяются в разном порядке. Пожалуй, это цифры.
– А что, цифры тоже читаются по-разному в разных провинциях?
Лаура задумчиво опрокинула еще рюмку.
– Они не просто читаются по-разному, Анья. Они, бывает, даже значат разное.
– Как так? Разве один не всегда один?
– Не в этом смысле. В любом случае, сперва нужно понять, что это за диалект. Это не мандаринский язык. Похоже на кантонский диалект, но я в таких вещах не сильна. Сделай мне копию, дам послушать знакомым, если хочешь.
Аня не то, чтобы хотела, но особенно выбирать не приходилось. Искать ученого-китаиста, специалиста по соответствующему диалекту, было бы дольше и совсем не факт, что безопаснее. Она согласилась.
– Голос кажется знакомым. Это случайно не твой робот сказал?
– Да, это Гриша.
– Попроси его записать. Если у тебя будут иероглифы, все станет в разы проще. Они почти универсальны.
Аня вспомнила, как быстро сужались и расширялись камеры в визорах. По отношению к априорно неживому существу сложно было применить определение "лихорадочно", но это было именно так. Гриша испугался. И черт его знал, что мог выкинуть андроид с подправленными директивами, если напугать его еще раз. Меньше всего на свете ей хотелось проверять.